Богиня чужой страсти

Он даже заговорил о том, что отправит Амиру в свою городскую резиденцию. Но эта упрямая женщина отказалась покинуть его.

– Я планирую родить троих или четверых детей. А что будешь делать ты? Ты отошлешь меня прочь и полностью отстранишься от меня на следующее десятилетие? Ты будешь жить отдельно от меня? – В ее глазах сверкали невыплаканные слезы. Она стояла напротив Адира, крепко обнимая руками его торс.

Он замер, потому что никогда не удостаивался таких частых проявлений физической любви. Ему и в голову не приходило прикоснуться к Амире за пределами их кровати, если только он не целовал ее. Но сильнее всего его шокировало ее заявление о троих-четверых детях. Ну, мягко говоря, он опешил.

Он высвободился из ее рук, пытаясь обдумать ее слова.

– Трое-четверо детей?

– Да. Мне было очень плохо, потому что я росла единственным ребенком. Я хочу большую семью. – Заметив его равнодушие, она посерьезнела. – Разве ты не хочешь много детей?

– Я… не думал на столько лет вперед.

– Но ты хочешь быть отцом, да? Мы не планировали этого ребенка, но…

– Конечно, я хочу быть отцом. Но я предпочел бы, чтобы наша жизнь была запланированной. Я не желаю, чтобы ты ставила меня перед фактом, говоря о собственных планах.

Она свирепо уставилась на него. Она была единственным человеком, который осмеливался так безнаказанно вести себя с Адиром.

– И какова моя роль во всем этом? – спросила она. – Я буду лишь утробой, когда ты решишь, что ты готов снова меня оплодотворить? Я не утроба, Адир. Я твоя жена.

– И как моя жена, ты будешь мне подчиняться. Что касается четверых детей, я подумаю об этом.

А далее, конечно, она сказала то, о чем он не хотел слышать:

– Представь себе, какой была бы твоя жизнь, если бы ты вырос вместе с Зуфаром, Малаком и Галилой. Если бы ты…

Не ответив, Адир вышел из шатра.

Он не вернулся в супружеский шатер, предпочтя уехать с визитом в племя Даваб.

Он просто избегал Амиру. Избегал того разговора, который его упрямая жена поднимала снова и снова, несмотря на его запреты.

Амира напоминала ему настырную, зубастую собаку. Она как одержимая говорила о королеве и других ее детях. И чем больше она говорила об этом, тем сильнее Адира терзали сомнения.

– Ты проводишь со мной время, – твердила ему Амира. – Ты согласился быть со мной всю свою жизнь. И от этого ты не потерял уважения своих подданных, не так ли? Им нравится видеть тебя счастливым. Они хотят видеть тебя счастливым. Королева была не права, заставляя тебя думать, что ты должен все делать в одиночку. Жаль, что ты не позволяешь мне рассказывать тебе все, что я знаю о твоих сводных братьях и сестре. И о королеве.

Она неумолимо донимала Адира, и он понятия не имел, чем все это закончится.

Конечно, он иногда задумывался о том, как бы сложилась его судьба, если бы он вырос рядом со своей матерью. Неужели Амира считает, что он ни разу не задавался вопросом, каково жить с семьей и знать собственные корни? Делить счастье и скорбь с братьями и сестрой?

Но Адиру просто не оставили выбора. Ему отказали во всем, что ему полагалось. И когда он попросил об этом, вернее, потребовал своих прав, Зуфар назвал его грязной тайной и позорным пятном.

Письма королевы поддерживали Адира. Однако единственным человеком, на которого он когда-либо мог рассчитывать, был он сам.

Никто другой.

Он никогда не получал того, что не заработал, не запланировал и не добился сам. И каждый раз, когда Амира заговаривала о его прошлом и он видел ее странный взгляд, ему хотелось сбежать, далеко и стремительно.

Он хотел отгородиться от Амиры.

Но это обидело бы ее, а он обещал никогда этого не делать.

И поскольку у него не было никакого решения, он предпочел какое-то время побыть от нее вдали.

Когда он вернулся поздно вечером через два дня, Амира была тихой как тень. Когда он спросил, почему она ведет себя так неестественно, Амира язвительно улыбнулась, и у него заныло в груди.

– Значит, ты и дальше собираешься это делать? – спросила она. – Наказывать меня всякий раз, когда я не согласна с тобой? И ты будешь отсутствовать столько, сколько захочешь? А потом ты будешь возвращаться и требовать у меня, чтобы я была с тобой счастливой и улыбчивой? И чтобы я с радостью отдавалась тебе?

Адир не нашелся что ей ответить. Он мог сказать только о том, что у него не было отношений с женщиной, которая возлагала бы на него столько надежд. Амира дарила ему свое доверие и привязанность, хотя он их не заслужил и не просил, и он не знал, как отвечать ей взаимностью.

В двадцать один год он стал шейхом и с тех пор постоянно играл эту роль. Никто не оспаривал его правоту. Никто не требовал его времени или внимания.

А так как он понимал, что он был не прав, и не мог видеть сломленный дух Амиры, он извинился перед ней и отнес ее в супружескую постель.

Это была первая ночь, когда они не занимались любовью. Хотя Адир страстно хотел Амиру, изнемогал от вожделения, он не желал, чтобы она оказалась права. Он не станет мужчиной, который эмоционально отстраняется от своей жены, но пользуется ее телом в своих целях. Словно она для него всего лишь удобная утроба.