Богиня ар-деко в зеленом "Бугатти"

Казалось бы, вот он, успех, но Тамаре этого было мало. Она хотела, чтобы о ней писали на первых страницах газет, поэтому решила проникнуть в мир настоящей богемы. В мае 1925 года она, путешествуя по Италии, познакомилась с Габриэле дʼАннунцио. Этот стареющий донжуан, в списке которого были и высокородные аристократки, и королевы театра (Сара Бернар, Элеонора Дузе, Айседора Дункан), поддался чарам красавицы Тамары и сделал ее по-настоящему знаменитой. «Может быть однажды днем, однажды вечером, однажды ночью вы почувствуете непреодолимую потребность поговорить со мной — и тогда вы напишете мне вновь. Я жду. Питаю надежду», — писала Тамара ДʼАннунцио. Она предложила написать его портрет, и он пригласил ее в свое имение «Иль Витториале» на берегу озера Гарда. Тамара понимала, что он может стать хорошей рекламой для нее. Так и случилось — о новой пассии Аннунцио писали все газеты и журналы. Но вот что касается чувств… «Я была красивой молодой женщиной. А там, напротив меня, стоял этот старый карлик в мундире». Прошло несколько месяцев, и она уехала из «Иль Витториале». На прощание ДʼАннунцио подарил ей стихотворение с посвящением «La Donna dʼOro» («Золотой женщине») и кольцо с огромным топазом. Это кольцо она с гордостью носила до конца жизни.

Вернувшись во Францию, она устроила ту самую встречу с издателем журнала мод «Die Dame», на обложке которого вскоре появился ее автопортрет в «бугатти», сделавшей ее иконой стиля 1920-х. Теперь о ней говорил весь мир.

Портрет мадам Бокард

Тамара ощущала себя свободной, считала себя вправе жить так, как ей хочется и так, как она считает нужным. «Я живу за бортом общества, а общественные нормы не касаются тех, кто на краю», — утверждала она. А потому позволяла себе многочисленные романы, посещала сомнительные заведения и не брезговала наркотиками. Все бы хорошо, да вот ее законный муж пан Тадеуш был совсем иных взглядов. Ему решительно не нравилось, как его жена проводит время. Супруги постоянно ссорились. «Я любила мужа, но мне нужен был флирт. И я часто флиртовала», — откровенно признавалась она многие годы спустя.

Громкий роман с ДʼАннунцио, о котором все тогда говорили, стал последней каплей. В 1927 году Тадеуш уехал в Варшаву, где познакомился с Иреной Шписс, дочерью Людвика Шписса, владельца крупнейшей в Польше фармацевтической компании. Он влюбился в Ирену и потребовал от Тамары развода. Она трижды приезжала в Варшаву, пыталась вернуть мужа, но… Пан Тадеуш проявил характер: получив развод, женился на Ирене и навсегда переехал на родину.

Надо сказать, Тамара была очень расстроена — по-видимому, она все-таки любила своего мужа, была к нему привязана. «Я — несчастное существо, истерзанное, без родины, без корней, всегда одинокое», — однажды призналась она своему другу, итальянскому архитектору Джино Пуглиси.

Каллы

Но такая женщина не могла долго оставаться одна. Однажды барон Рауль Куффнер, страстный поклонник ее творчества, заказал у нее портрет своей любовницы, андалусской танцовщицы Наны де Эрреры. Куффнер был очень богат — его семейство до Первой мировой войны обладало в Австро-Венгрии самыми обширными угодьями и было главным поставщиком мяса и пива для императорского стола. Барон уже успел к этому времени приобрести несколько работ Лемпицки. Он был тонким знатоком живописи, и в его замке в Диошеж в Венгрии картины Тамары висели рядом с полотнами Дюрера и английских пейзажистов XVIII века. Портрет Наны был написан, но этим история не закончилась, — очень скоро Тамара затмила в глазах барона испанку Нану. Раньше он любил ее картины, теперь он полюбил ее саму и захотел на ней жениться. В 1934 году они зарегистрировали свой брак. «Мой первый муж был очень красив. У второго был характер» — так Тамара отзывалась о своих супругах.

А между тем атмосфера в Европе становилась все более напряженной. Фашизм быстро набирал силу, и не обращать внимания на то, что происходило в Германии, было глупо и недальновидно. А Тамару и ее нового мужа никто не мог назвать глупыми. Она уже знала, что это такое — все потерять, и хорошо помнила о своих еврейских корнях. Барон Куффнер тоже имел все основания волноваться: «Чехословацкий еврейский альманах» называл его семью «замечательным еврейским родом», а как относятся к евреям в Германии, уже все знали. И вот в начале 1938 года, незаметно продав земли и разместив семейные капиталы в швейцарских банках, Куффнеры отправились в Америку.