Боги славянского и русского язычества. Общие представления

В 945 г. князь Игорь призывает послов и идет с ними на холм (где, возможно, и располагалась дубовая роща с идолом Перуна, а потом был установлен весь пантеон князя Владимира), «положили (они) оружие свое и щиты, и золото, и приведены были к присяге Игорь и мужи его, и сколько было язычников Руси; а христианскую Русь приводили к присяге в церкви святого Ильи… » (Багрянородный, 1989, с. 49). Современники вообще свидетельствуют об особом почитании восточными славянами дуба, как считается, посвященного именно Перуну. Однако опять в тексте нет ни слова о том, что Перун – божество войны. Все, что в нем есть – лишь указание, что к богу-судье не приходят с оружием и с золотом, то есть ему нельзя угрожать и его нельзя подкупить! Освободившись от оружия (мечи были дороги, стало быть, по большей части от секир, способных поранить священную дубовую рощу) и золота, язычники были приведены к присяге-роте. Понятно, что и в церковь русам-христианам с оружием тоже входить не годится.

Истолковать летопись в том смысле, что язычники принесли к идолу обнаженные мечи, щиты и золото (оставив все это в дар) невозможно, ибо крещеная русь явно находится в более выигрышном положении: она ни оружия, ни золота нигде (особенно в церкви) не оставляет. Следовательно, речь действительно идет о том, что в дубовую рощу Перуна или к его идолу нельзя являться с оружием и золотом.

Но, может быть, описание поставленного Владимиром идола Перуна позволит утверждать, что Перун – бог войны или воинского искусства? Ничего похожего нет ни в Радзивиловском и ни в каком ином списке русских летописей: «И нача кн(я)жити Володимеръ в Кыеве единь, и постави кумиръ на холмъ внъ двора теремнаго: Перуна древяна, а глава ему серебряна, а усъ золоть, и Хорса, и Дажеб(о)га, и Стробога, и Семарьгла, и Мокошь. И жряху имъ, наричюще а богы, и привожаху сыны своа и дщери и жряху бесом, и оскверняху землю требами своими. И осквернися кровьми земля Руская и холмъ той…»

Исчерпывающие сведения об идоле Перуна содержатся в Густинской летописи: «Во первых Перконос, си есть Перун, бяше у них старший бог, создан на подобиe человече, ему же в руках бяше камень многоценный аки огнь, ему же яко Богу жертву приношаху и огнь неугасающий з дубового древия непрестанно паляху; аще ли бы случилося за нерадениемъ служащаго иерея когда сему огню угаснути, таковаго же иерея безъ всякого извета и милости убиваху».

Идол Перуна (?) из раскопок в Новгороде

«Въ первых постави началнейшаго кумира, именем перуна бога грому и молнию и облаков дождевых на пригорку высоком над буричевым потоком подобию члвечку. Тулов его бе от древа хитростне изсечен главу имущь слияну от сребра уши златы нозе железны. Въ руках же держаше камен по подобию перуна палающа. Рубинами и каръбуклем украшен…» (О идолах Владимировых)[40].

«У новгородцев, когда они были язычниками, был идол по имени Перун – бог огня (русские “Перуном” зовут огонь). На том месте, где стоял идол, построен монастырь, сохранивший еще название от него: “Перунский монастырь”. Идол имел вид человека, а в руках держал камень, похожий на громовую стрелу или лук. В честь идола этого они днем и ночью жгли костер из дубового леса, и если прислужник из лени давал погаснуть огню, его наказывали смертной казнью. Когда, однако, новгородцы были крещены, и стали христианами, они бросили идола в Волхов. Как они рассказывают, идол поплыл против течения, и когда он подошел к мосту, то раздался голос: “Вот вам, новгородцы, на память обо мне”, и на мост была выброшена дубина. Этот голос Перуна и впоследствии слышался в известные дни года, и тогда жители сбегались толпами и жестоко избивали друг друга дубинами, так что воеводе стоило большого труда их разнять. По сообщению достоверного свидетеля – барона фон Герберштейна, подобные вещи происходили и в его время. Теперь ни о чем подобном не слышно… » – сообщает Адам Олеарий в книге «Описание путешествия в Московию», написанной примерно в 1636 г. и впервые изданной в 1647 г. Ссылается он на сочинение барона Сигизмунда Герберштейна «Записки о Московитских делах», бывавшего в 1517 и 1526 гг. на Руси (Олеарий, 1996). Так называемые «палицы Перуна» – деревянные, с наконечниками из олова, долгое время хранились в Борисоглебской церкви[41] Новгородского кремля, пока в 1652 г. митрополит Никон не распорядился прилюдно сжечь языческие орудия, чтобы никто уже ими «не мог тешить дьявола».

Любопытно, кстати, что доступные сведения о подобных новгородским потасовках-драках позволяют допустить… их изначальную ритуально-обрядовую основу[42]. Хотя бы потому, что едва ли не важнейшей первоначальной их причиной были споры на вече – то есть споры вследствие желания найти наилучшее решение, которое будет (пусть в далеком языческом изначалии) более всего соответствовать обычаю, миропорядку, воле богов. В таком случае естественно связать подобные ритуальные поединки именно с Перуном как судьей, повелителем и хранителем порядка и закона.