Боги и Боты

– Вау, а ви феймаст! – ещё один балл в мою копилку – как, кстати, этот метрдотель повысил мой статус в её глазах!

– Я стараюсь относиться к этому как к веренице событий под общим названием «судьба».

– Ну да, ви же «хатите изменит етат мир». В етам ваша – судба?

– Да, хочу… и, заявив об этом, я, возможно, сам способствовал тому, что какие-то люди начинают мне помогать, а какие-то – мешать.

– Палагау, втарих – болше.

– Пока не знаю, а почему вам так кажется?

– Отвечу, как сделаиу заказ. Ви не против?

Я не был против, особенно учитывая подаренную мне улыбку, тихую и светлую, без намёка на кокетство. Заказ происходил без присутствия официанта. Сам стол являлся экраном, над которым парили трёхмерные изображения блюд, в которые нужно было просто ткнуть пальцем – общая сумма счёта автоматически показывалась, а после характерного щелчка пальцами, символизирующего заказ, автоматически списывалась со счёта посетителя. Экстра «листала» изображения, демонстрируя изящные пальцы и свежую татуировку на кисти – изумрудную саламандру.

Я сам тоже заказал себе немного китайской еды, разумеется, с помощью Ботаника в моём ухе. Старался выглядеть современно и даже этикетом пользоваться по современным стандартам. Вино она налила себе сама, предварительно опрыснув всё вокруг дезинфектором.

– Vi mne silna pomnili tip menav… mmm… “lis-hnie liudi” iz klassiki. [77]

– Онегин, Печорин?

– James Bond, Doktar House… – она взяла бокал и медленно поднесла его к губам, а за это время саламандра с её кисти плавно перебежала по пальцам на поверхность бокала.

Киногерои? Похоже, они тут вообще книг не читают. Только кино смотрят и называют это «классикой».

– Karoche, meni za 35, yarkie, silnie, no yavno belie voroni v civil obschestve, gde paritet sil. [78]

– То есть, сильный мужчина может быть лишним только в рамках цивилизации?

– Da… Civili-zacia – eto dictatura slabih. [79]

– Диктатура чёрного воронья? – я закинул в рот очередную порцию салата, и слегка отвлекался от разговора необходимостью его разжёвывать.

– Есс…

Официант-бот принёс еду, и Экстра принялась ловко орудовать палочками. Она закидывала в рот какие-то микро-кусочки своего салатика, периодически запивая их вином. Её движения, повороты головы, жесты были настолько плавны и утончённы, что я порой заглядывался на это представление, попадая в лёгкое трансовое состояние. По сравнению с ней я был грубым и неловким. Иногда меня отвлекали посетители, которые подходили, чтобы представиться и положить свою визитку на стол, постоянно отвлекая от беседы. Они также все были галантны и грациозны. А я казался себе на их фоне той самой белой вороной во всех смыслах этого понятия.

– Значит, сильной женщине такие мужчины не нравятся?

– Net! Nraviatsya! Est nechta v etam sama-razru-shenii. [80]

– Ха-ха! Так вы считаете их поведение саморазрушением?

– Kanechna! Ih zhe kluyut, goniat, no ani ne gibkie… ne gnutsya! [81]

– Женское сердце такое широкое!

– Why!?

– С одной стороны, её тянет к этому нонконформисту заклёванному. А с другой стороны, она преспокойно живёт с каким-нибудь конформистом в цивилизованном обществе и всем довольна. Всё вроде есть. Жизнь удалась! – она еле заметно нахмурилась.

– Vi – kak bi cinik, ni vo chto ne verite, vechno steb, kak budta pofigist… no… [82]

– Видимо, сейчас должно последовать некое разоблачение моего пофигизма… что, мол, где-то там, в глубине души… – и снова лёгкая улыбка осветила её лицо.

– Da. Gdeta tam… u vas est’ nekaya tayna… tragic love… breaking heart… [83]

– Красиво. И так сентиментально… Но моя история далека от этой красоты. Она не сможет стать основой для мыльной оперы и впечатлить подсаженную на сериалы домохозяйку. Я не могу быть падшим ангелом, в котором умер идеальный муж или полезный член общества, и который страдает от своего падения.

– A kak je dream?

– Что с дримом?

– Vasha zabota o Sirene, о budu-schem baby… ne astavila pokoynoy ni adnu «под-сажен-ную на сери-алы домо-хозяй-ку». Vashi reytingi vishe neba. [84]

У неё это получилось очень остроумно и эффектно – она улыбалась победоносно, отпивая из бокала. Да и я не мог не улыбаться, глядя на неё. Настоящая хищница! Не выпуская бокала, она медленно повернула голову вправо, как бы осматриваясь, и в тот же момент провела другой рукой по волосам над ушной раковиной. Я смотрел на этот поворот и это движение руки, не отрываясь. Сложно сказать, почему, но складывалось впечатление, будто это движение – вершина тонкого женского мастерства, которое меня окончательно покорило.

– Вы правы. В глубине души я жажду невозможного. В этом моя слабость – хочу того, что никогда не может быть моим. Может, неспроста такая история приключилась именно во сне… В жизни, к сожалению, так не бывает.

– Zhal.

– Вам меня жаль?

– Yes, but ya seku, vi etoy zhalasti ne ischite. [85]

В голове промелькнула ещё со школьной скамьи заученная фраза: «Сострадание, чувство, которому покоряются так легко все женщины, впустило свои когти в ее неопытное сердце». [86]