Боги грядущего

— С вестями разберемся. Ты мне лучше скажи, Сполох, отчего твои люди носились по стойбищу как стадо перепуганных коров, а не держали на прицеле гостей? Отчего ни одна стрела не попала в цель? Отчего Рдяница драла тебя как нашкодившего мальчишку? Помощник ты или кто? Отвечай.

Сполох помял кулак в ладони.

— Растерялись все, Лед меня побери. Впервой же…

— Плеткой их, плеткой! Кто не справляется — к невольникам. Только так. Понял меня?

— Уж больно круто, — проворчал Сполох. — Да и как это — к невольникам? Родичи же.

— В самый раз. Нет больше родичей и чужаков, а есть верные Науке и отвергшие Ее. Времена такие — суровые. Надо всех взнуздать как следует, чтобы шли в одной упряжке, подчинялись быстро и споро, а не тянули в разные стороны, как ошалевшие псы. Ежели сожмемся в единый кулак — одолеем нечисть. А не сожмемся, перещелкают нас как щенят. Такие дела.

Все притихли, переваривая слова Головни. Тот добавил:

— Ты не совладаешь, Лучине поручу. Он мигом управится. Верно, Лучина?

— Сделаю как скажешь, вождь!

Сполох холодно зыркнул на товарища, ответил, скрипнув зубами:

— Совладаю, чего уж. Земля мне в уши, если осрамлюсь.

Головня повернулся к Косторезу:

— Тебе, Жар, задание: до сей поры ты нам идолов из кости и дерева резал, маленьких, для жилищ только, наружу таких не вынесешь, ну да Огонь со Льдом большего и не заслуживали. А теперь дело иное. Величие богини таково, что его в малое тело не втиснешь, нужно что-то большое и крепкое. Камень нужен! Много камня. Целая глыба, чтобы всякий издали видел, кто здесь правит, и трепетал. Чтобы ворожба пришельцев разбивалась о него как ветер о скалы. Чтобы родичи вдохновлялись, видя отовсюду неспящий каменный лик. Вот и займешься этим.

— За камнем далеко идти, — возразил Жар. — Да и люди… Откуда?

— Найду я тебе людей. Справишься?

Жар помялся.

— С камнем работать… новинка.

— Что ж, трусишь?

Косторез взглянул на него, вжал голову в плечи, кивнул, не поднимая глаз.

— А что до вестей… — продолжил вождь. — Если кузнецы и плавильщики нас обходят, силком затащим. Лучина, тебе поручаю это дело. Возьмешь несколько человек, отправишься в поиск.

— Словить бродяг — полдела, — хмуро вставил Сполох. — Где металлы брать? Раньше-то, земля мне в нос, гости все привозили. Нынче с ними беда. Подковы того и гляди поотвалятся, что делать будем? Новых-то не сыскать, а без лошадей сам понимаешь…

— Металлов полно, только руку протяни. О чем Искромет говорил? Помнишь?

— Ты к чему это? — насторожился Сполох. — Он о мертвых местах толковал, земля мне в глотку.

— То-то и оно. Там всего вдосталь, только копни. Туда и пойдем.

Жар-Косторез тихо ахнул и принялся судорожно грызть ноготь на большом пальце. Сполох задумчиво потер нос.

— Община может взбрыкнуть. Дело-то неслыханное, чтоб мне провалиться.

— Это уж моя забота, — проворчал Головня. — Твое дело — выполнять.

Сполох поднял на него глаза, с каким-то новым выражением посмотрел на старого товарища. Хотел что-то сказать, но лишь усмехнулся и опять принялся катать игральные кости в пальцах. Зато Искра вдруг оживилась, заявила угрюмо:

— В мертвое место я не пойду.

Все удивленно уставились на нее.

— Буду я тебя спрашивать! — буркнул Головня. — Пойдешь как все.

— Вот еще! Тебе надо — ты и иди. Если душа не дорога, пусть там и пропадает.

Вождь в бешенстве уставился на жену.

— Я сказал, пойдешь — значит, пойдешь.

— Прихвостням своим приказывай, — вдруг выкрикнула Искра. — Они тебе в рот смотрят, с рук едят, а мне не смей. Я — Артамонова, никто мне не указ. Мы — ровня с тобой. Забыл? Мы все тебе ровня, хоть никто не вспоминает об этом. Боятся. А мне бояться нечего. Захочу — вообще к отцу уйду. Или к Павлуцким.

В мертвенной тишине оглушительно затрещали поленья. Служанка, раскрыв рот, воззрилась на госпожу. Сполох, отвернувшись, почесал подбородок. Лучина с детским любопытством глядел на обоих спорщиков, точно наблюдал за увлекательной игрой. Жар-Косторез вжался в стену и не подавал признаков жизни.

Головня потянул носом воздух, обвел взглядом родичей:

— Все меня слышали. Теперь идите. Сполох, объяви, что послезавтра выступаем к мертвому месту — тому, которое на Тихой реке. Здесь оставим Сияна и его выводок, чтоб скотину кормили и охраняли от волков. Остальные пусть сбираются в путь.

Сполох, поколебавшись, сказал:

— Может, земля мне в уши, одних охотников взять? Бабы-то с ребятней к чему?

— Все пойдут, — отрезал вождь.

Мужчины молча сползли с лавок и вышли вон, косолапо переваливаясь в пушистых ходунах. Вождь помолчал, косясь на супругу тяжелым взором. Так и хотелось отхлестать ее по щекам, дуру такую. Шлея ей что ли под хвост попала? Не могла потерпеть, пока все выйдут. Нашла время…

Он хмуро сказал служанке:

— Хватит там возиться. Убери все это.

Потом повернулся к жене.

— Когда я говорю, все должны молчать.

— Много чести!

Головня досадливо потер ладони.

— Что с тобой творится, Искра?

— А с тобой? Никого не слушаешь, делаешь все по-своему, гонишь нас куда-то… Будто демон вселился. Ты — не человек, Головня. Ты — злой дух.

— На свадьбе-то веселилась, — угрюмо ответил Головня. — А теперь вишь ты — злой дух.