Богдан Хмельницкий

Перед отъездом лукавый царедворец пытался еще иным путем отстоять интересы Речи Посполитой. Увидев, что в лице Богдана панская Польша имеет непримиримого врага, Кисель предпринял шаги к организации коварного заговора. Он уединился с Чарнотой и предложил ему свергнуть Хмельницкого и объявить себя гетманом. От имени польского правительства он обещал ему денежную и иную помощь.

Кисель рассчитывал на бурный темперамент Чарноты и на его неоднократные конфликты с Хмельницким. Однако он просчитался: Чарнота наотрез отказался. Тогда, исчерпав все возможности, польские послы покинули Переяслав и, минуя Киев (жители города предупреждали, что не желают посещения его панами), отправились в Польшу, увозя с собой статьи договора и условия перемирия до 2 мая.

«Согласились мы на такое перемирие, — за писал один из участников делегации в своем дневнике, — лишь бы вырваться из тиранских рук и предостеречь короля и Речь Посполитую; да чтобы этим ненадежным перемирием задержать Хмельницкого».

Обе стороны не придавали значения этому соглашению и деятельно готовились к войне. Теперь уже и в Польше почувствовали, что борьба предстоит не на жизнь, а на смерть. Король Казимир, еще недавно рассыпавшийся в изъявлениях благосклонности к козакам, объявил, что лично поведет новую армию. Польское дворянство во что бы то ни стало хотело возвратиться к прежним порядкам, к прежнему «панованию» над русским народом.

Но перевес сил и таланта был на стороне Хмельницкого.

XIII. ЗБАРАЖ И ЗБОРОВ

Еще не истекло время перемирия, а Украина снова огласилась ружейными залпами и застлалась густым дымом пожарищ.

Крестьяне «козачились», «чинили бунты, лупы[107] и наезды». «Покозачившиеся» — это не то же самое, что козаки. Они не отправлялись сами в походы, а призывали козаков, как регулярную воинскую силу восстания, если им невмоготу было справиться с «земянином»[108] или со старостой своими силами.

В начале весны крупный загон, вожаком которого был сын Кривоноса, прозывавшийся Кривоносенко, действовал в Полесье и завладел городом Острогом. На Волыни, под Житомиром, под Черниговом, под Овручем — всюду действовали загоны, с каждым днем повышавшие свою утихшую было активность. В самом Киеве также было неспокойно. Еще в декабре 1648 года, незадолго перед приездом туда Хмельницкого, мещане толпами ходили по домам, где жили шляхтичи, грабили их, а многих поубивали. В марте следующего года повторилось то же самое.

Польское войско стояло под Константиновом. Отсюда рассылались во все стороны отряды для уничтожения загонов. Многострадальный город Бар, занятый в то время повстанцами, был отбит паном Ляндскоронским; поляки рубили всех, захваченных с оружием в руках. Аналогичные карательные экспедиции производились поляками и в других районах.

Когда истек официальный срок перемирия, эта жестокая «местная» война приняла еще более острые формы. Пользуясь вступлением польского войска в Волынь, паны начали появляться в своих именьях, отбирали у крестьян собранный ими хлеб, а их самих немилосердно истязали и казнили. Крестьяне, в свою очередь, проникались все бóльшим ожесточением к панам.

Характерны в этом смысле события в Киеве. В мае в город вошла тысячная толпа повстанцев под предводительством киевского цырюльника Полегенького, состоявшего на службе у Хмельницкого, но отпросившегося в отпуск. Киевские мещане тотчас примкнули к повстанцам, и в течение трех дней поляков избивали; более 100 ксендзов и монахов были утоплены в Днепре. Главным вдохновителем киевских событий был брацлавский полковник Нечай, но вполне вероятно, что они произошли с ведома и молчаливого одобрения Богдана. В это время уже начиналась открытая война. Оставленный Киселем в ставке Богдана шляхтич Смяровский был уличен в шпионаже и казнен. Недавние любезности, которыми обменивались новоизбранный король с козацким гетманом, были забыты. Стало очевидным, что теперь слово принадлежит только мечу. Естественно, что Богдан счел необходимым очистить свой «столечный город», являвшийся во многих отношениях образцом для других городов, от шляхетского элемента. Налет Полегенького был самым простым средством для этого, а жестокость такого средства была всецело в духе той кровавой борьбы, которая разыгрывалась на полях Украины[109].

Положение в стране усугубилось двумя страшными бедствиями. Первым из них был голод. «Того ж року саранча великая была, — пишет летописец, — и збоже зопсовала, же дорожнета великая была и на хлеб, и на соль, и на сено»[110].

Другим тяжким бедстием явились беззастенчивые действия союзников — татар. Орде было все равно, кого грабить. Пока не возобновилась война с Польшей, татарские загоны шныряли по союзной Украине. «И многие места поплюндровали, — говорит Хмельницкая летопись, — церкве попустошили, невесты и девицы псотили, стацеи невзмерные брали, коне, быдло и овцы, и много трудности людем чинили»[111]. Один помещик, пан Щепановский, жаловался впоследствии, что татары разорили его поместье и увели всех женщин. Это было массовым явлением.