Богдан Хмельницкий

Украинский народ доказал, что слово «раб» не может быть применено к его сынам. Поколение за поколением стремилось к свободе, неустанно вело неравную борьбу, предпочитало опасность и мучительную смерть позорному игу иноземцев.

В этой борьбе народ доказал и другое: наиболее активная часть его, козачество, которое представлялось на первый взгляд лишь страшной разрушительной силой, таило в себе и огромную творческую энергию, не находившую себе путей. Освоение девственной степи являлось лучшим тому доказательством.

Регулярные части польской армии потопили в крови восстание Остряницы, как они топили все предыдущие. «Козацкая гидра» была придушена, но она не была, да и не могла быть задушена совсем. Слишком много было горючего материала, слишком много притеснений и мучений испытал украинский народ и слишком свободолюбив он был.

Не требовалось особой дальновидности, чтобы понять, что в скором времени неминуем новый взрыв, страшнее предыдущих. Все былые обиды, накапливаясь, подготовляли этот взрыв. Не могло быть сомнений, что — на берегах ли Днепра, на берегах ли Буга — вспыхнет новое восстание, обусловленное всем ходом векового исторического процесса. Не могло быть, конечно, сомнений и в том, что на гребень волны будет вынесен новый вождь, что в недрах народа, столь богатого энергичными и даровитыми натурами, найдется человек, который сумеет справиться с выпавшей на его долю исторической ролью.

Таким человеком оказался Чигиринский сотник Богдан Хмельницкий.

VI. ЧИГИРИНСКИЙ СОТНИК

В истории не сохранилось достоверных известий о происхождении человека, с именем которого связано одно из самых мощных, ожесточенных и героических народных движений.

Если верить автору «Истории Русов», Богдан происходит из довольно знатного рода; восприемником его был князь Сангушко. Но это вызывает сомнения. Автор специального исследования о происхождении Хмельницкого И. Каманин[51] указывает, что в люстрации Киевского замка 1552 года упоминается Богдан Хмелевич, спустя восемьдесят лет — киевский мещанин Богдан Хмель, торговавший хлебом, затем его родственник Никифор, который, несомненно, состоял в родстве с гетманом Хмельницким, доказательством чего служит хотя бы то обстоятельство, что в Киево-Печерской лавре поминали и Никифора среди родных гетмана. Сам Богдан Хмельницкий нередко называл себя Хмелем. Имя Богдан было обычным в этом роду. Словом, на основании ряда соображений И. Каманин приходит к выводу, что Богдан Хмельницкий происходит из киевских мещан.

С другой стороны, историк В. Антонович утверждает, что семейство Хмельницких принадлежало к бедной служилой шляхте Волынского воеводства; в актах мы встречаем Петра Хмельницкого, слугу пана Подгорецкого, бежавшего тайно от своего господина, а также «урожоного Яна Хмельницкого, в воеводстве Волынском и поветах его не оселого и поземельной собственности не имеющего»[52].

В недавнее время украинский историк, профессор Н. Петровский (М. Петровський) высказал мнение, что родина Богдана — город Переяслав[53]. Однако аргументацию этого взгляда нельзя признать достаточной. Н. Петровский выдвигает такие доводы: «Богдан женился на переяславке Анне Сомковой; крестник Богдана, Тетеря, был родом из Переяслава; князь Заславский называет Хмельницкого переяславским козаком; в переписи 1649 года есть сообщение о дворе Хмельницкого в Переяславе»[54]. Эти доводы трудно счесть убедительными. Женитьба на переяславке розным счетом ничего не обозначает: разве женятся обязательно на землячках? К тому же, если верить Костомарову, Хмельницкий уже в ранней молодости бегал в Сечь и женился, вернувшись оттуда. Но по возвращении из Сечи он мог поселиться не в родном городе. Аналогично обстоит дело с Тетерей: можно стать крестным отцом, временно проживая в данном месте или даже находясь в нем наездом. Такие аргументы носят характер скорее домыслов, чем доказательств. Конечно, и домыслы играют свою полезную роль, но им нельзя приписывать значения достоверности. Наиболее веским представляется последний аргумент Н. Петровского, в основе которого лежат данные переписи 1649 года. Однако он решительно расходится с данными, приведенными в только что названных работах Каманина и Антоновича, из которых первый ссылается на киевские люстрации, а второй на волынские акты. Таким образом, хотя мнение Н. Петровского и заслуживает внимания, но принять его как окончательное пока нельзя.

Наиболее основательным представляется мнение, что Богдан Хмельницкий происходил из состоятельного украинского рода. Отец его, Михайла Хмельницкий, состоял на службе в должности Чигиринского сотника. Михаила Хмельницкий был лойяльным реестровым козаком, служил польскому правительству, в козацких войнах участия не принимал, и о нем был хорошего мнения не только его непосредственный начальник, пан Данилович, но даже гетман Жолкевский. За свою верную службу он получил во владение хутор Субботов, расположенный недалеко от Чигирина.