Богдан Хмельницкий

Слово «Сечь» обозначало лесную засеку, свидетельствуя, таким образом, о лесистом характере местности, избранной козаками для своей твердыни. Многочисленные степные речки в соединении с водной громадой самого Днепра прикрывали это место с суши. Корабли, приходившие с юга, со стороны моря, попадали в узкие, извилистые днепровские рукава, вдоль берегов которых, среди лозняка и камышей, могла укрыться любая засада. Если же суда плыли с верхнего течения Днепра, из Польши, то на их пути вставали грозные пороги.

Запорожская Сечь представляла собой прекрасную позицию для обороны против могущественного неприятеля, особенно когда ее защищали такие опытные и умевшие применяться к местности воины, как козаки. Неудивительно поэтому, что даже такие сильные армии того времени, как польская и турецкая, почти никогда не осмеливались атаковать ее.

Создание Сечи, или, как говорили козаки, «Сiча», происходило в семидесятых и восьмидесятых годах XVI века, а к концу этого века она приобрела уже общую известность, сделалась признанным центром Низового козачества и путеводной звездой для тех козаков, которые проживали в средней части Днепра и в других районах.

Сичевики, как и остальное козачество, состояли главным образом из неимущего люда, которому нечем стало дышать на родине, которого закабаляли экономически, превращали в бесправного холопа, с которого всякий дворянин мог сдирать шкуру розгами. К ним тянулось также множество людей из самых различных общественных прослоек и самых разнообразных национальностей: украинцы, поляки, русские, даже турки [16]. По характеристике Михаила Литвина, в Запорожье идут «многие от власти родительской, от работы, от неволи, кар, долгов и иных неприятностей или просто ищут более выгодного заработка и лучшего места. Познакомившись со всеми преимуществами жизни в низовых местах, они уже никогда не возвращаются к своим, скоро приобретают ловкость и мужество и осваиваются с опасностью, охотясь на медведей и зубров».

Необычайные нравы Сечи: бесстрашие и рыцарская преданность своему знамени в соединении с холодной жестокостью, суровый аскетизм и наряду с этим бесшабашный разгул, демократические основы и железная дисциплина, — вся эта замечательная организация, овеянная романтической дымкой прошлого, не раз приковывала внимание историков и поэтов.

Географическое расположение Запорожской Сечи.

В Сечь мог приходить всякий, его ни о чем не спрашивали, только требовали клятвы в том, что он будет биться с врагами Украины. Пришедшие в Сечь часто меняли имена, чтобы властям труднее было обнаружить их следы. Конечно, многих привлекала добыча, но главным стимулом предпринимавшихся запорожцами походов была бесспорно исконная вражда с татарами, желание ослабить их и таким образом предотвратить набег и, наконец, надежда освободить часть родных пленников. Характерно в этом смысле обычное воззвание, с которым обращались перед походом запорожцы к народу, к рассеянным по селам козакам, всегда ждавшим призывного клича: «Кто хочет за христианскую веру быть посаженным на кол, кто хочет быть четвертован, колесован, кто готов принять всякие муки за святой крест, кто не боится смерти, приставай к нам!»

Как видим, это не сборы корсаров, это прежде всего поход на защиту «веры», причем в это понятие вкладывалось гораздо более широкое содержание: защита родной земли и родного народа.

Мало можно найти примеров, когда бы в крупной и долго просуществовавшей организации господствовали порядки, подобные тем, что были в Сечи.

Жили запорожцы в простых зданиях, которые быстро возводились и которые не жалко было бросать в случае проникновения врага или перемещения становища. Сечь делилась на курени [17], каждый курень имел свое помещение, в котором проживало около полутораста человек. «Вот тоби и домовина», говорил куренной вновь пришедшему, указывая на его нары.

Так же проста была и пища запорожцев. Обедали сообща; куренные атаманы и даже сам кошевой атаман не имели в этом отношении никаких преимуществ. Мяса ели мало; вообще хотя были мастерами по части уничтожения горилки, но еда оставалась очень незатейливой. Недаром в козацкой песне пелось:

Та по чiм козак славен?
Наiвся риби
И соломахи [18]з водою.
З мушкетом стане, а сердце вяне,
А лях од духу вмipae.

Одежда запорожцев также была большей частью неприхотлива. В народной думе о козаке Голоте говорится: «На козаке одежда дорогая — три ветхие сермяги: одна негодная, другая дрянная, третью и на хлев швырнуть не стоит. На козаке шапка баранья: сверху дыра, травою шита, ветром подбита, куда дует, туда и продувает, молодого козака прохлаждает». Иными словами, запорожцы, как и жившие по селам козаки, ходили обыкновенно в живописных лохмотьях; летом в Сечи часто ходили обнаженными до пояса. (Внешний вид запорожцев ярко изображен Репиным в его знаменитой картине.) Только на голове принято было всегда носить шапку — знак козацкого достоинства. В ненастье носили шерстяную косматую бурку (вильчуру).