Богдан Хмельницкий

Прошло еще 200 лет. В 1870 году была объявлена подписка в печати на сооружение памятника Хмельницкому. Подписка тянулась долго, но не дала нужных средств. Проект урезали и оставили только конную статую. В 1888 году памятник работы скульптора М. О. Микешина был открыт.

В Киеве, перед Софийским собором, на том месте, где когда-то народ восторженно встречал Хмельницкого, гарцует всадник. Левой рукой он осадил разгоряченного коня. В правой руке всадника булава, которой он указывает на восток — к Москве.

ЭПИЛОГ

Попытка дать характеристику личности Богдана Хмельницкого встречает большие трудности ввиду неполноты сведений о нем и сложности самого образа.

Богдан прошел суровую, но плодотворную школу жизни. Он жил с запорожцами, делил с ними труды к опасности и заслужил на Низу популярность, а потом 18 лет служил в реестровом козачестве. Это во многом помогло ему впоследствии соединить «две раздруженные половины козачества», как выразился М. Максимович [225]. Он вдоволь понюхал пороху, изведал тяжкую турецкую неволю, имел возможность до самого дна измерить свои силы, свою волю, терпение и выдержку. Имел он также возможность заглянуть в душу козаков. И если впоследствии он с таким неподражаемым искусством умел вести за собой массы, если ему удавалось держать в строгом повиновении, находя меткие, единственные доводы, множество людей, о горячности, вольнолюбии и необузданности которых шла молва по всему миру, то этим он во многом был обязан опыту, приобретенному им в молодые годы.

Личное общение с Хмельницким было нелегким делом. У гетмана был суровый нрав, он не терпел прекословия, легко раздражался и гневался, а в гневе был страшен. Выговский говорил Федору Бутурлину, что Богдан «в скорби своей ныне на всех сердитует, нрав такой имеет, а нас всех бранит, и за малое нечто подойтить нелзе».

Это было сказано в апреле 1657 года, то есть за три месяца до смерти Богдана, и его тяжелое настроение, как отметил сам Выговский, обусловливалось сознанием близкого конца. Но и до тех пор гетман держался так же властолюбиво, напоминая в этом отношении Ивана IV или Петра I. Антон Жданович раз сказал;

— Все де встрешно гетману говорить не смели, а кто б де и молвил, и тот бы жив не был.

Характерен и такой факт. Когда молдавский господарь Липул попросил полковника Глуха помочь ему, Хмельницкий запретил это сделать, потому что обращение было адресовано не к нему лично.

Можно также упомянуть, что при жизни Богдана старш'uна (не говоря о простом люде) не знала «Статей», представленных московскому правительству Богдановым-Зарудным и Тетерей.

Хмельницкий выдвигал на руководящие посты преданных ему людей, особенно родственников (сыновей Тимофея и Юрия, зятя Данилу Выговского и др.), но тех, кто проявлял себя ленивым или неспособным, он безапелляционно смещал. Так был смещен в 1654 году полковник Глух, хотя его имя пользовалось большой популярностью в народе.

Правильнее всего сказать, что Богдан Хмельницкий не жалел ни себя, ни других: для достижения цели он посылал на смертельную опасность любого (включая Тимофея, к которому он был привязан, пожалуй, больше, чем к кому бы то ни было). Но и себя он не щадил. Человек большой личной храбрости, — можно сказать, бесстрашия, — он десятки раз рисковал жизнью, появлялся в опаснейших местах боя; ломал, когда требовалось, свою гордость и униженно просил то хана, то панов, то царя; брал на себя непомерное бремя единоличной власти, нес на своих плечах гигантский труд. Делал он это, конечно, не из честолюбия, а для достижения тех высоких целей, на служение которым он отдал себя. Как всякий великий политический деятель, Богдан ставил творимое им государственное дело превыше всего, и не было ничего, чем он не пожертвовал бы ради него.

Хмельницкий в высокой степени обладал одним свойством, столь необходимым каждому капитану государственного корабля: уменьем принимать решения и брать на себя всю полноту ответственности за них.

У него была огромная сила воли, железное упорство и неистощимая настойчивость. Это был также один из даровитейших администраторов и организаторов своего времени. Ему приходилось строить одновременно государство и армию в труднейших условиях жестокой войны и голода, преодолевая сильную оппозицию, укрощая анархические элементы, и все это при наличии очень малого числа опытных, образованных помощников, без признания вовне, иногда без твердой точки опоры внутри страны. Нужна была всесокрушающая энергия и вера в конечный успех, нужен был поистине удивительный дар подчинять себе несогласных и заставлять всех работать для общего дела, чтобы справиться с подобной задачей.

Нужно отметить, что Богдан, смертельный враг панов и шляхты, отнюдь не был врагом широких масс польского народа. Напротив, он стремился освободить их из-под власти шляхты; на занимаемой им территории Речи Посполитой он поддерживал польских крестьян в их борьбе против помещиков и, в свою очередь, не без основания рассчитывал на сочувствие польского крестьянства.