Богдан Хмельницкий

– Клянемся тебе, Богдане! Мы пришли служить верой и правдой церкви святой и матери нашей Украине.

– Рыцари молодцы! – отвечал Хмельницкий, – не ради славы или добычи мы взялись за сабли. Нет, мы обороняем жизнь свою, защищаем жен и детей наших. Даже зверям и птицам Бог дал для защиты зубы и когти, как же нам не вступиться за веру, за честь, за вольность. Поляки все у нас отняли, они взяли нас в неволю на собственной земле нашей; они замучили гетманов наших; кровь этих мучеников вопиет к вам, души их просят отмстить за них и за всю Украину.

– Не дадим веры нашей на поругание, – воскликнули барабашевцы, –кровью нашей смоем все обиды…

С криками: "Да здравствует Украина!" поскакали они в казацкий лагерь, где их дружно приветствовали запорожцы ответными криками.

Поляки все это видели и совсем упали духом.

– Приглашаю панов на совет, – проговорил Потоцкий собравшимся около него начальникам.

С понурыми головами, с вытянутыми печальными лицами собрались паны в палатку Потоцкого. Потоцкий стоял поодаль с Чарнецким и о чем-то горячо разговаривал. В кучке панов шли тоже оживленные споры.

– Не стоит нам стоять в бездействии, надо ударить на них, смять и не давать оправиться, – говорили одни.

– Вы не знаете казаков, – возражали другие, – невозможно штурмовать казацкий лагерь без пехоты. А где она у нас?

– Я уверен, что эти низкие хлопы боятся нас, – заметил какой-то длинный шляхтич. – Вот уже второй день, как они не выходят из своей засады. Вытравить бы их оттуда, как диких зверей, да и перебить всех.

– Казаки хитры, – возражали ему, – какая им нужда покидать укрепление. Посмотрите, как прочно установили они свои возы; они выждут, когда мы на них бросимся, потом и устроят нам какую-нибудь облаву…

Спор был прерван: началось заседание.

Говорили много, говорили все, каждый предлагал свое; но все предложения оказались неприменимыми к делу. Чарнецкий молча выслушал мнения панов и, когда все остальные затихли, сам начал речь:

– Правда, панове, – говорил он, – что с изменой барабашевцев всякая надежда на победу пропала. Силы наши так малы, что нам не выбить казаков из лагеря; но если мы хорошо укрепимся, то можем долго продержаться. Казаки выбрали не вполне удобную позицию, нам легко сдерживать их перестрелкой, а тем временем известить гетмана об измене казаков и просить его прислать побольше пехоты; ее нам, действительно, недостает.

Все согласились с мнением Чарнецкого и тотчас же составили письмо к гетману.

– Я предлагаю послать Яцка Райского, – сказал Шемберк. – Он ловок и расторопен, проскользнет, как угорь.

Яцка послали. Стали готовиться к переходу за Желтые воды. Переправа заняла довольно много времени. Особенное затруднение представлял обоз, состоявший из бесчисленных возов со всякой кладью. Паны тащили с собой в поход посуду, платье, провизию, точно они отправлялись не в поход, а на пиршество. При переправе многочиленная прислуга бранилась, суетилась, толкалась около возов, каждый спешил перевезти свое, никто не слушался. Наконец понемногу все переправили, возы установили четырехугольником, а кругом за версту насыпали вал и поставили на него пушки.

Хмельницкий дал полякам вполне устроиться. Казаки несколько раз порывались ударить на врага, но он их удерживал. Табор подвинули к самым Желтым водам, и начали перестрелку. Поляки усердно обстреливали казацкий лагерь из пушек, но Богдан запретил отвечать им сильным огнем: в его расчеты входило дать полякам набраться храбрости.

– Что же, батько, долго мы будем стоять, опустя руки? – недовольным тоном спрашивал его Ивашко.

– А тебе бы, небось, поскорее в бой хотелось? – шутливо проговорил Богдан. – Поспеешь еще… Если же тебе хочется дела, то вот тебе и поручение. Видишь болото? За этим болотом стоит Тугай-бей.

– Как? – удивился Ивашко. – Болото это за потоком, а Тугай-бей стоял у нас в тылу.

– Прозевал, хлопец! – засмеялся Богдан. – Пока поляки переправлялись, и татарин не дремал, переправился тоже. Теперь он у них по соседству, только медлит, проклятый, хитер. Скачи к нему и скажи от моего имени, чтобы он нападал на ляхов с тылу врасплох, тогда и мы приударим на них. Будет отнекиваться, скажи, что без его помощи казаки битвы начать не могут. Да скачи в объезд, переправа там за болотом удобная.

– Хорошо, батько! – проговорил Ивашко.

Он быстро вскочил на коня и помчался в степь. Долго Богдан ждал его, прошел и полдень, а Ивашка нет, как нет.

– Ой, не случилось ли с хлопцем беды? – говорил Богдан окружавшим его казацким атаманам.

– Что нам его ждать с ответом? Быть может и в самом деле не воротится, – говорили те, – а мы тут сиди. Пусти нас на ляхов, приударим на них со всех сторон, окружим, сомнем, а татары пусть их добивают.

– Нет, храбрые рыцари, подождем; первый удар должен быть силен и верен.

– Ну, пусти нас хоть погарцевать! – просили казаки.

– Что вы, как дети, игрушек у меня просите! – крикнул на них вышедший из терпения Богдан. – Мне каждая ваша голова теперь вдвое дороже…