Богдан Хмельницкий

Пани строго посмотрела на пана, но он старательно рассматривал дно своей чарки и отвечал вполголоса:

- Приду, приду! У тебя, кум, веселые вечеринки.

Барабашиха не выдержала.

- И что вам взнудилось моего пана тащить? - проговорила она Хмельницкому. - Мой пан вам не пара, он стар и горилки пить совсем не может, все хворает.

Богдан усмехнулся и закусил ус.

- Ясновельможная пани, - отвечал он, - я за честь почту, если и вы удостоите меня своим посещением.

- Я! - задыхаясь выговорила Барабашиха. - Я? Да я и к самому пану Конецпольскому не езжу, сколько ни зовут.

- Жаль, - продолжал Богдан все в том же тоне, - тогда уж, если милость ваша будет, отпустите ко мне кума. Мы с ним по родственному повеселимся.

- Не бывать этому, не бывать! - забывшись, крикнула пани, но сейчас же стихла и холодно проговорила:

- Впрочем, это его дело, а мое бабье дело гостя принять, постель приготовить. Ваша постель готова, пан. Не угодно ли пожаловать.

Спровадив гостя она накинулась на мужа:

- И что тебе за охота знаться с этим казаком? Ты послушай, что про него говорят-то, доведет он тебя до беды.

- Не шуми, пани! - кротко успокаивал ее Барабаш. - Кум Богдан хороший человек, славный воин, веселый товарищ.

- Задаст он тебе веселья, дожидайся! Слыхала я от хлопов, что он вольницу мутит, всем исподтишка о королевской грамоте рассказывает. Ой, подведет он тебя, старина! Болтаться тебе вместе с ним на виселице!

- Молчи, жена! - грозно крикнул Барабаш, - ничего ты в этих делах не смыслишь!

- Я не смыслю! - обиделась пани. Да если б я то ничего не смыслила, то куда бы ты без меня и делся! Давай мне скорее королевскую грамоту.

Барабаш вынул сложенный лист из-за пазухи и передал жене.

- Спрячь, спрячь! Оно, пожалуй, и лучше будет, - покорно проговорил он.

На другое утро Хмельницкий распрощался с кумом и его женою и отправился к другому своему знакомому, переяславскому полковнику Кречовскому.

Пан Кречовский, еще не старый человек, принял Богдана чрезвычайно ласково.

- Спасибо, пан Богдан, что навестил. Я уже собирался было посылать за тобою, - сказал он, вводя Хмельницкого в роскошно убранную комнату: стены скрывались под шелком и бархатом, в поставцах стояло множество золотой и серебряной посуды, на полу лежали мягкие ковры, по углам и стенам красовалось дорогое оружие. Пан Кречовский изо всех сил тянулся за богатою шляхтою, и в его гордом шляхетском сердце таился непочатый угол честолюбия. Он метил очень высоко и постоянно чувствовал себя обиженным, так как мечты его не осуществлялись и наполовину. В Хмельницком он чуял силу и рассчитывал, хотя этим путем, хотя дружбою с казацкою вольницею добиться высокого положения.

- А что нового? - спросил Хмельницкий, усаживаясь вместе с хозяином за роскошную закуску, поданную одним из хлопов в нарядном кафтане яркого цвета.

Пан сделал знак и слуга удалился.

- Видишь ли что, друже, - понизив голос, стал говорить пан Кречовский, - коли хочешь дело делать, начинай, а то как бы не было поздно. Больно на тебя точит зубы подстароста чигиринский, не попадись в его лапы.

- Знаю, брат, знаю! Да только сделать-то ничего не могу. Надо мне королевскую грамоту в руках иметь.

- Зачем тебе грамота? - спросил Кречовский, - тебе казаки и так доверяют.

- Доверяют, это так, - отвечал Богдан, - но одних казаков недостаточно, надо и хана поднять на ноги, а с этими татарами без доказательства ничего не сделаешь.

- Ну, так торопись и доставай грамоту. На днях я слышал, как Чаплинский хвалился упечь тебя туда, где ты и света не увидишь. Ведь, ты знаешь, - прибавил он еще тише, - никто не чует, что я тебе друг, при них я тебя еще больше их браню. Все несчастия скликаю вместе с ними на твою голову, - прибавил он, смеясь.

- Спасибо, пан, спасибо! - проговорил Хмельницкий, пожимая ему руку, - зато и я надеюсь на тебя, как на каменную стену. Если же удадутся все наши замыслы, - прибавил он, - так вот тебе рука и крепкое казацкое слово, мы все разделим по-братски, пополам.

В глазах Кречовского блеснул огонек.

- Обошли меня паны... - проговорил он. - Как я им служил, из кожи лез, ничего не добился. Ну, и полно же теперь, больше они от меня службы не увидят. Послужу хлопам, все равно двум смертям не бывать, а одной не миновать.

Последние слова Кречовского, видимо, неприятно подействовали на Хмельницкого, он наморщил лоб и вперил в пана не то неприязненный, не то насмешливый взор.

- Да, - сказал он как-то загадочно, - хлопы честнее панов и службу твою оценить сумеют.

Затем он сразу переменил разговор и беспечно проговорил:

- В день Николая Чудотворца, 6-го декабря, милости прошу пана до моего двора.

- Что так? - спросил Кречовский. - Пир затеваешь?

- Пир не пир, а маленькую вечеринку. Где нам, бедным казакам, пиры затевать.

- И Чаплинский у тебя будет? - спросил Кречовский с видимым любопытством.

- Обещал, отчего ему не быть? - небрежно проговорил Богдан.

- Вот еще что, пан Богдан, - проговорил Кречовский, как-бы вспомнив что-то. - Берегись ты своего джуры Дачевского. Я его несколько раз видел у Чаплинского, не за добром он туда ходит.