Богдан Хмельницкий

- Ясновельможный пан простит мне мою смелость, - скромно проговорил молодой человек. - У меня небольшое имение верстах в двадцати отсюда, совсем в степи, неподалеку от "Золотых вод". Три дня тому назад татары сделали набег на деревню, выжгли все дотла, похватали пленных и опять скрылись в степи. Людей у меня немного, я не решился преследовать татар, но подумал, что может быть пан староста найдет возможным прогнать их. Пока появился только один загон, и люди мои имеют довольно верные сведения, где он расположился.

- Очень благодарен пану, - сказал Конецпольский, подавая руку шляхтичу. - Я подумаю, посоветуюсь с подстаростой и, если окажется возможным, пошлю казаков в степь.

Проговорив это, староста поднялся с кресла, давая этим понять, что аудиенция кончена. Шляхтич поспешно встал, отвесил низкий поклон и торопливо удалился.

Конецпольский перешел в соседнюю комнату завтракать. Здесь его уже ждал Чаплинский с кипой бумаг, приготовленных к подписи. Староста добродушно с ним поздоровался, усадив его против себя.

- Могу сообщить тебе свежую новость, пан Данило, - сказал он. Татары появились в степи и сделали уже набег. Сейчас только был у меня потерпевший шляхтич. Как думаешь, пан подстароста, можем мы теперь собрать людей и двинуть их в степь?

- Отчего же, ясновельможный пан! Можно двинуть казаков Чигиринского полка и прибавить к ним вашу надворную команду.

- А кого же мы назначим начальником этого отряда?

- Если пан ничего не будет иметь против, то я бы предложил послать Хмельницкого.

- А почему ты останавливаешься на нем? - спросил пан Конецпольский, пытливо взглянув на своего помощника.

- Если пан желает знать мое мнение, - проговорил Чаплинский, стараясь придать своему голосу выражение искренности, - то я думаю, что теперь именно наиболее кстати, хоть на некоторое время, избавиться от этой беспокойной головы; он что-то затевает, ведет какие-то переговоры с запорожцами, толкует о какой-то грамоте королевской, о том, что она у него в руках... Все это не в добру.

Конецпольский задумался.

- Уверен ли пан подстароста в том, что он говорит? - возразил он, может быть, это сплетни! И отец, и сын всегда были верными слугами моему семейству. Пан знает, как покойный гетман, мой батюшка, ценил услуги Михаила Хмельницкого. Мне бы не хотелось в этом деле быть несправедливым.

- Могу уверить ясновельможного пана, что я передаю ему совершенно верные слухи!

- Слухи, слухи! - с неудовольствием возразил подстароста, - я желаю от тебя доказательств, а слухам разве можно верить? Впрочем, - прибавил он, - Хмельницкий храбрый воин и будет прекрасным предводителем нашего маленького отряда. Потрудись за ним послать, а теперь дай бумаги и займемся делами.

В тот день вечером Хмельницкий был принят старостой.

Пан староста встретил Хмельницкого довольно холодно, не подал ему руки, не посадил, а на почтительный поклон его ответил едва заметным кивком.

- Про пана Зиновия ходят недобрые слухи, - сказал он ему строго. Говорят, что он мутит людей рассказами о какой-то королевской грамоте, о каких-то правах, дарованных казачеству. Правда ли это?

- Все это преувеличено, ясновельможный пан, - уклончиво отвечал Богдан.

- Однако, что-нибудь в этом роде было? Я желаю от пана Зиновия слышать истину. Какая это такая грамота? Я ничего о ней не знаю.

- Как известно пану старосте, - спокойно отвечал Богдан, - покорный слуга пана вместе с полковниками Барабашем и Ильяшем удостоились аудиенции у короля и действительно получили от него грамоту. Она сперва хранилась у Барабаша, а в настоящее время она находится у меня. В ней подтверждаются права казаков. Наш милостивый король даровал ее нам в удостоверение расположения своего к казакам.

- Однако же казаки были у короля давно, а грамота всплыла только теперь. Как пан это объяснит?

Она лежала под спудом у полковника Барабаша, - сказал Хмельницкий.

- А теперь попала к пану Зиновию? - быстро и не без иронии спросил Конецпольский. - Скажу пану Хмельницкому, что полковник Барабаш поступил гораздо благоразумнее его, умолчав о грамоте. Король королем, но следует казакам помнить, что без воли сейма он ничего не может сделать. Он может писать грамоты, если это ему нравится, но я не вижу, какую практическую пользу это принесет казачеству.

Богдан упорно молчал, почтительно слушая разъяснения старосты.

- Я бы посоветовал пану Хмельницкому, - закончил староста, выбросить все эти затеи из головы. Он храбрый воин, я всегда ценил и ценю заслуги его отца и его собственные, вот почему считаю нужным пану Зиновию это посоветовать. Если же он моих советов не послушает, пусть винит самого себя и не надеется на мою защиту.

Богдан хотел что-то сказать в свое оправдание.

- Довольно, довольно об этом! - величавым жестом остановил его староста. - Мы теперь займемся иным вопросом. В степи появился татарский загон, и я желаю, чтобы пан Зиновий принял начальство над Чигиринским отрядом. Вот ему случай лишний раз показать свою храбрость, а вместе с тем и отвлечься от пагубных мечтаний. Надеюсь, что пан Хмельницкий ничего против этого не имеет?