Богатыри не мы. Устареллы

– Следующий по дорожке – Конгамато, – сказала девочка. – За ящиками со специями. Я его узнала, кстати, в прошлом году у них тут динозавры были, и Конгамато они переделали из птеродактиля. Крылья покрасили ему и в глаза лампочки вставили. Но он клевый.

Детей позвали, они убежали, не оглядываясь. Илья вышел на маленькую площадку, где стоял «корабль специй». Расписные ящики выдвигались, и можно было понюхать, что как пахнет. Илья нюхал шафран под недобрым светящимся взглядом апгрейднутого динозавра и вдруг почувствовал совсем другой запах – знакомых духов и сладкого, манящего молодого тела. Он резко обернулся.

На площадке стояла Йара, с которой они виделись неделю назад, он так ее хотел, но не решился настаивать. Ах да, он же тогда уже купил билеты в «Эдем» и рассказывал ей об этом парке.

Йара удивленно переводила взгляд с Ильи на Конгамато. Ее темная кожа отливала бронзой, желтое короткое платье ей ужасно шло. Он только собирался что-нибудь сказать, удивиться, что столкнулись так далеко от дома, но тут из джунглей, отдуваясь и вытирая салфеткой потный лоб, вышла Келли.

– Вот ты где, Илья! А я уже весь биом обошла. Там дальше Ананси, робот-паук, страшный, шевелит лапами и жвалами, на Шелоб похож. А в самом конце – восковая фигура Энкантадо, амазонского оборотня. Ой, а тут что за птичка с длинным клювом? Девушка, а можно вас попросить нас с женихом сфотографировать?

Илья снаружи замер, будто окаменел, а внутри весь расплавился от гнева и стыда. А Келли будто ничего и не заметила – сунула Йаре свой айфон, повисла на локте Ильи, по-хозяйски обнимая его за талию. Йара медленно кивнула, облизнула губы, щелкнула их пару раз.

– Вы хорошо вместе смотритесь, – сказала она.

Отдала телефон, направилась в джунгли, к своим амазонским богам и чудовищам, прочь от Ильи, навсегда. Он знал – она оскорблена, теперь трубку не возьмет, на эсэмэски не ответит, гордая. Он стряхнул с себя Келли, бросился за нею.

– Постой, – сказал он в отчаянии, уже понимая, что «нежное» расставание сейчас превратится в «жоское» с тремя восклицательными знаками. – Постой, Йара!

Она развернулась, в зеленых глазах стояли слезы.

– Что? – сказала она. – Что ты мне можешь сейчас сказать? Еще наврать чего-нибудь про свое одиночество и неприкаянное сердце?

– Илья? – задохнулась Келли. – Что происходит?

Илья вдохнул глубоко несколько раз, непроизвольно отступая назад от обеих женщин, пока не укололся спиной о клюв Конгамато.

– Келли, – сказал он, глядя на мелкий гравий дорожки. – Я собирался поговорить с тобою за ужином. О том, что… когда ты уехала на стажировку и я остался один, – он мельком бросил взгляд на Йару: видишь, я не про все врал, – я взглянул на наши отношения по-новому… Я безмерно тебе признателен, это были хорошие годы, но я думаю, нам лучше будет расстаться и постараться стать друзьями…

У Келли дрожали оба подбородка, и какая-то часть Ильи находила ее настолько глупой и комичной, что умирала от истерического смеха, подавлять его приходилось с усилием. В груди было горячо и невесомо, будто эта сцена происходила во сне.

– Кто эта женщина? – спросила Келли, кивая на Йару. Та стояла очень прямо, собранная, грациозная, а у Келли уже тушь текла по щекам.

– Это Йара, – сказал Илья. – Мы познакомились недавно в ночном клубе. Йара, это Келли. Мы встречаемся… встречались уже четыре года. Но последний год уже в основном по привычке. А в тебя я влюбился…

Зеленые глаза Йары и серые – Келли смотрели на него не отрываясь.

– Сильно влюбился, очень страстно, – зачем-то добавил Илья. И вдруг не выдержал, расхохотался помимо своей воли, будто смех прорвал какую-то оболочку и потек наружу пузырящимся нескончаемым потоком. – Простите, – сквозь смех проговорил он, чуть не плача, – Келли, послушай…

Келли всхлипнула, не стала слушать – она замахала руками, будто и Илья, и темнокожая девушка были двумя шершнями, собравшимися ее ужалить, повернулась и убежала, спотыкаясь на гравии.

Йара смерила Илью долгим задумчивым взглядом, молча развернулась и ушла по другой дорожке.

Илья сел на дощатый ящик с трафаретной надписью «Плантаны – овощные бананы». Конгамато повернул голову и заклекотал – будто сливная труба засорилась. Илья закрыл лицо руками.

Антестерия

Йара шла по дорожке, кусала губы, пыталась как-то растушевать в сознании безобразную сцену, найти в ней хоть что-то положительное – честность там или благородство.

Ничего не находилось, кроме противного чувства предательства, и будто бы она сама тоже кому-то сделала плохое.

Самое обидное – что Илья ей по-настоящему нравился, она много раз проигрывала в голове его поцелуи, предвкушала, как останется у него ночевать, гадала, будет ли он резок или нежен, может ли он подолгу, стонет ли он или молчит (хотя с нею все обычно стонали).

Йаре казалось, что у них много общего – матери вышли замуж за англичан, когда они оба были подростками, оторвали их от привычных любимых мест, от друзей, привезли на этот хмурый холодный остров, где они оба говорили с акцентом и их родной культурой никто сильно не интересовался.