Богач, бедняк. Нищий, вор

Спустившись вниз, он вошел в комнату кассира за стойкой портье и попросил открыть его сейф. Банк в Нью-Йорке прислал ему десять тысяч долларов, и Рудольф перевел их во франки. Он знал: то, что произойдет — хорошее или плохое, — будет стоить денег. Он оглядел аккуратные пачки банкнотов, задумался и взял пять тысяч франков. Остальные пачки он оставил в сейфе и запер его. Потом вышел из гостиницы, сел в такси и сказал: «La gare». По пути на вокзал Рудольф старался ни о чем не думать. Расплачиваясь, он неловко вытащил из кармана несколько десятифранковых бумажек. Когда он брал сдачу и давал таксисту чаевые, руки его дрожали.

Толстяка, человечка в синих брюках и коричневом пиджаке, он увидел возле стойки бара. Перед ним стоял стакан с пастисом.

— Добрый вечер, мсье, — сказал Рудольф, подходя ближе.

Человек обернулся и окинул Рудольфа оценивающим взглядом. Он был темноволосый, с жирным лицом, маленькими, глубоко посаженными черными глазками и толстыми мокрыми губами. Нелепая светло-голубая кепочка сидела у него на затылке, открывая выпуклый морщинистый лоб. При других обстоятельствах Рудольф не доверился бы такому человеку.

— Может, пойдем пройдемся? — сказал человечек. — Здесь сильный свет — это вредно глазам.

Они пошли по узкой темной и пустынной улочке, где ничто не напоминало о яркой многолюдной шумихе фестиваля.

— Я слушаю предложение.

— Вы знаете человека по фамилии Данович? — спросил Рудольф. — Югослав.

Человечек молча прошел еще шагов десять и покачал головой.

— Может, знаю под другая фамилия. А где, по-вашему, он?

— Скорее всего в Канне, — сказал Рудольф. — Последний раз его видели в ночном клубе «Розовая дверь».

— Плохое место, — кивнул человечек. — Очень плохое.

— Верно.

— Если я найду его, что будет?

— Вы получите определенную сумму, если с ним разделаетесь.

— Что значит — разделаетесь?

— Убьете. — «Господи боже, — подумал Рудольф, — я ли это говорю?»

— Compris[68], — сказал человечек. — Теперь будем говорить про деньги. Сколько это — определенная сумма?

— Скажем, пятьдесят тысяч франков, или примерно десять тысяч долларов, если вы хотите получить в долларах.

— А сейчас задаток какой? Чтобы искать?

— У меня с собой пять тысяч франков, — сказал Рудольф. — Можете их взять.

Человечек остановился и протянул короткую толстую руку.

— Я берет деньги сейчас.

Рудольф достал бумажник и вынул деньги. Его спутник тщательно пересчитал их в тусклом свете уличного фонаря. «Интересно, что он скажет, если я попрошу у него расписку». При этой мысли Рудольф чуть не рассмеялся. В мире, с которым он сейчас имеет дело, есть только одна гарантия — месть.

Человечек запихнул банкноты во внутренний карман пиджака.

— Когда я найдет его, — сказал он, — сколько я получит?

— До или после… работы?

— До.

— Двадцать тысяч, — сказал Рудольф. — Это будет ровно половина.

— D’accord[69], — сказал человечек. — А как я получит остальное?

— Как вам будет угодно.

Человечек немного подумал.

— Когда я скажет, что нашел его, вы передадите адвокату двадцать пять тысяч. Адвокат читает в «Нис-матэн», что с этим человеком… как это вы называет?

— Разделались, — сказал Рудольф.

— Так вот, разделались, и мой друг идет к адвокат и берет деньги. По рукам? — И он протянул Рудольфу руку.

Рудольф в своей жизни скреплял рукопожатием множество сделок, а потом праздновал их заключение. На этот раз никакого празднования не будет.

— Будьте близко от телефон, — сказал человечек, повернулся и быстро зашагал в сторону от вокзала.

Глубоко вздохнув, Рудольф медленно пошел на набережную Круазетт в свой отель. Он думал о тех двух бандитах, которые напали на него в Нью-Йорке и пришли в ярость, обнаружив в карманах у такого богатого человека всего несколько долларов. А что, если кому-нибудь взбредет в голову ограбить его на темных улицах Канна? Обшарив его карманы, они сразу же его прикончат. Оставшихся при нем денег только-только хватило бы на такси до гостиницы.

Билли проснулся от стука в дверь. Еще не стряхнув с себя сон, он встал, подошел к двери и открыл ее. Перед ним стояла Моника. Она быстро вошла, он закрыл за ней дверь и включил лампу.

— Привет, — сказал Билли. — Я все думал, когда же ты снова появишься? — После ее визита прошло четыре дня.

— Ты по мне скучал? — Она сбросила плащ и, улыбаясь, села на смятую постель.

— Я тебе расскажу потом. Сколько сейчас времени?

— Двенадцать тридцать.

— У тебя странное расписание.

— Лучше поздно, чем никогда. Разве ты не согласен?

— Об этом я тоже скажу тебе потом. Мне дневное время нравится больше.

— Ты стал таким европеизированным.

— А ты-то чем днем занимаешься?

— Любопытство до добра не доведет, — с притворной скромностью улыбнулась Моника.

— Я вижу, у тебя сегодня вечер избитых фраз. Ты вспомнила название отеля, возле которого видела моего двоюродного брата?

— Я очень стараюсь вспомнить. Иногда мне кажется, что оно вот-вот слетит у меня с языка.

— Иди ты… — сказал Билли.