Богач, бедняк. Нищий, вор.

— Гретхен, — укоризненно сказал он. Лицо его слегка разрумянилось от выпитого, а на верхней губе выступили капельки пата. — Они не только мои друзья, но и твои.

— Ничьи они не друзья, — отрезала Гретхен. — Просто любят выпить, вот и все.

— Что же, по-твоему, я должен сделать? Выгнать их?

— Да, выгнать.

— Ты же знаешь, что это невозможно. Пошли вниз, дорогая. Они бог знает что могут о тебе подумать.

— Скажи, что у меня вдруг возникло дикое желание покормить ребенка грудью. В некоторых племенах женщины кормят детей грудью до семи лет. Они там, внизу, все знают. Посмотрим, знают ли и это.

— Родная. — Вилли подошел и обнял ее. На нее пахнуло запахом джина. — Успокойся, прошу тебя. Ты стала ужасно нервной.

— О, так ты это заметил?

— Конечно, заметил. — Он поцеловал ее в щеку. «Пустой поцелуй», — подумала Гретхен. Он не спал с ней две недели. — Ты себя совсем не жалеешь. Ребенок, работа, учеба… — Вилли все время пытался уговорить ее бросить занятия. — Что ты хочешь этим доказать? Я и так знаю, что ты самая умная женщина в Нью-Йорке.

— Я не делаю и половины того, что следует. Мне, пожалуй, стоит спуститься и подцепить подходящего кандидата в любовники. Чтобы успокоить нервы. — Она вырвалась из его объятий, повернулась и вышла из комнаты.

Рудольф, наговорившись с Джонни Хитом, стоял в углу с Джули. Вероятно, Джули приехала, пока Гретхен была наверху.

Гретхен махнула рукой Рудольфу, но не сумела привлечь его внимание. Она уже шла к нему и Джули, когда ее остановил директор одного рекламного агентства, слишком хорошо одетый и слишком красиво причесанный.

— Дорогая хозяйка, — сказал человек, похожий на английского актера. Его звали Алек Лир. Он начал свою карьеру посыльным в радиокомпании Си-Би-Эс, но это было давным-давно. — Разрешите вас поздравить. Вечер удался на славу.

— Вы — подходящий кандидат? — глядя ему прямо в глаза, спросила Гретхен.

— Что? — Листер с недоумением взял стакан в другую руку. Он не привык, чтобы с ним говорили загадками.

— Ничего, — ответила Гретхен. — Поток сознания. Рада, что вам нравится мой зверинец.

— Очень нравится, — без колебаний одобрил он. — Очень. А еще мне нравится состав гостей и ваши статьи. Если вы позволите мне высказать свое мнение, — продолжал он, зная, что может спокойно высказывать свое мнение по любому поводу, — статьи прекрасные, но… на мой взгляд, излишне колючие. В них чувствуется некоторая враждебность. Должен признаться, это придает им приятную остроту, однако их общая направленность против всего рекламного бизнеса…

— О, значит, и вы это заметили? — невозмутимо сказала Гретхен.

— Да, заметил, — сухо сказал Листер, равнодушно глядя на нее. Вся сердечность его исчезла, и лицо в одну секунду стало официальным, холодным. — И не только я. В наши дни, когда действия почти каждого расследуются и рекламодатели чертовски осторожны, чтобы не заплатить деньги людям, чьи позиции могут оказаться неприемлемыми…

— Вы меня предостерегаете?

— Можете считать, да, — сказал он. — По дружбе.

— Очень мило с вашей стороны, дорогой, — легко коснувшись его плеча и нежно улыбаясь, сказала Гретхен. — Но боюсь, уже немного поздно. Я воинствующая коммунистка на содержании у Москвы.

— Не обращай на нее внимания, Алек, — сказал Вилли, подойдя к ним, и крепко взял Гретхен за локоть. — Она сегодня на всех бросается. Идем на кухню, выпьем чего-нибудь.

— Спасибо, Вилли, — ответил Листер, — но мне пора идти; Я обещал заглянуть еще в два дома сегодня. — Он поцеловал Гретхен в щеку почти воздушным поцелуем. — До свиданья, дорогая. Надеюсь, вы запомнили, что я вам сказал.

— Я ваши слова высеку на мраморе, — сказала она.

Невозмутимый и равнодушный, он пошел к выходу, по пути поставив свой стакан на книжный шкаф. Потом на полировке останется пятно.

— В чем дело? — тихо спросил Вилли. — Ты ненавидишь деньги?

— Я ненавижу его. — Гретхен отодвинулась от мужа и, сияя улыбкой, стала проталкиваться в угол, где Рудольф разговаривал с Джули. Казалось, Джули вот-вот заплачет, а у Рудольфа был сосредоточенный, упрямый вид.

— По-моему, это ужасно, — говорила Джули. — Да, я так считаю.

— Ты сегодня изумительно выглядишь, Джули. Просто роковая женщина, — прервала ее Гретхен.

— Во всяком случае, я себя ею не чувствую, — голос Джули дрожал.

— А что произошло?

— Он собирается постоянно работать у Колдервуда. С завтрашнего дня.

— Ничто не постоянно, — сказал Рудольф.

— Хочет на всю жизнь застрять за прилавком в захолустном городишке, — не слушая его, продолжала Джули. — Стоило ли ради этого кончать колледж?

— Я объяснял тебе, что нигде не собираюсь застревать на всю жизнь, — возразил Рудольф.

— Нет, ты уж расскажи сестре все, — не унималась Джули.

— А что еще? — спросила Гретхен. Признаться, ее тоже разочаровал выбор Рудольфа. В то же время она в душе вздохнула с облегчением: работая у Колдервуда, он будет продолжать заботиться о матери.

— Мне хотели сделать подарок. Лето в Европе, — ровным голосом сказал Рудольф.

— Кто это тебе предложил? — спросила Гретхен, хотя знала ответ.