Бога.net (СИ)

— Ты ведь хочешь этого даже сильнее, чем раньше, — она судорожно кивнула, облизнув губы. Я усмехнулся: всё оказалось даже проще, чем я думал. — Сначала предоплата, дорогая, — я с силой приложил её о землю, равнодушно наблюдая, как она пытается подняться. Схватил за длинные рыжие волосы, оставив перед собой на коленях, расстегнул ширинку, освободив возбуждённый член от натирающей ткани. — Давай, удовлетвори меня, как раньше. Вспомни, как, обдолбавшись, ты отсасывала дилеру и надрачивала его дружкам, пока ещё двое долбили тебя сзади. Сегодня я твой дилер.

Она сжала член у основания, проталкивая в рот и глотку. Я прикрыл глаза, оттянул ей волосы, добившись стонов, приятной вибрацией разнёсшихся по телу.

Вверх-вниз, то быстро, то медленно, сводя с ума и заставляя чувствовать жар в давно остывшей коже. Не потеряла навыка, шлюха… За дозу готова пойти на всё, что будет угодно. Мне. А после неё умирать ей даже понравится.

Я грубо насаживал её, чувствуя приближающуюся разрядку. Да, в жизни есть свои плюсы…

— Глотай, — отрывисто сказал я, видя, что она пытается вырваться. Кончил ей в рот, удовлетворённо наблюдая, как она послушно исполняет сказанное. — Хорошая девочка, — усмехнулся, погладил её по голове.

— Ты обещал… — дрожа, напомнила она, окончательно осев на пол.

— Я помню, — равнодушно ответил я, заправляясь. Приведя себя в порядок, небрежно кинул ей шприц. Надо сказать, вся эта людская дрянь вставляет только при жизни — я пробовал. Но она ещё не знает, что умерла, и к тому же память достаточно сильна. Так что план не должен провалиться.

Дрожащими руками поймав драгоценный наркотик, она, за неимением жгута, просто сжала ладонь в кулак, откачала воздух из шприца и, зажмурившись, проткнула чётко очерченную вену на сгибе локтя, еле слышно постанывая от боли и накатывающего экстаза.

Я с интересом наблюдал за ней, вспоминая, как целую жизнь назад делал то же самое. Помню, как это было, пытаюсь уцепиться за эти ощущения, но бесполезно: они невозвратимо остались там, в мире живого, предоставив мне только довольствоваться объедками.

Единственное, чего я хочу — убить её, впитать всю её жизнь, без остатка. Разорвать плоть, упиваясь кусками ещё тёплого мяса.

— Дай… ещё, — умоляюще прошептала она, подползая ко мне на коленях и взирая широко распахнутыми глазами, в которых зрачок заслонил собой всю радужку. Не хило же её вштырило.

Завидую.

— С тебя хватит, — я брезгливо отдёрнул ногу, наблюдая за наглядной деградацией человека в животное, способное думать только о собственном удовольствии. Теперь, когда ей двигало желание обколоться в говно, она стала… человеческой самкой. Все маски приличия и добропорядочности сняты, под ними осталась только её истинная сущность.

Натуральная блядь, только и умеющая, что отсасывать и давать всем, кто платит. Примитив. Планетка ничего не потеряет, когда она перестанет коптить небо. Хорошо, что необходимая мне сила не зависит от культурного содержания особи. Иначе пришлось бы голодать.

— Да-а, ты пра-а-в, — протянула она, запрокинула голову и расхохоталась, безмятежно упав на спину аккурат в середине пиктограммы и смеясь ещё громче.

Я скрипнул зубами, отошёл к аккуратному письменному столу прямоугольной формы, стоящему у окна, занавешенного безвкусными жалюзи.

— О-ой, а что это ты делаешь? Будет весело?

— Непременно.

Мне — так уж точно.

Аккуратно развернул свиток из бычьей кожи, любуясь на собственную коллекцию жертвенных кинжалов, лезвий, пыточных орудий, которым мог бы позавидовать любой средневековый инквизитор. Хах, вот ведь ирония: часть из них я действительно нашёл в старых католических захоронениях. Бога нет, в загробной жизни им это точно не понадобится, так зачем же пропадать добру?

— Эй, ну где ты? Посмотри, какие наверху красивые волны! — она снова рассмеялась, ещё больше взбесив меня. Ненавижу смех. Радость. Счастье. Безмятежность. И любовь, которой люди оправдывают примитивное желание совокупляться.

— Ты смеёшься последний раз.

— Правда? А почему? — глупо спросила она, пытаясь подняться, но тело больше не слушалось её команд. Снова упав на лопатки, рыжая рассмеялась, вырисовывая в воздухе какую-то причудливую хренотень, до которой мне нет дела.

— Потому что ты умрёшь.

Я встал над ней, вытянул руку в сторону, через мгновение ощутив в ней приятную тяжесть. Сжал упругую рукоять раздвоенного, чуть закруглённого на концах клинка, улыбнулся, чувствуя затылком одобрительный взгляд Госпожи.

Она пришла. Теперь можно начинать.

Я перекинул нож в левую руку, освободив правую для ножниц, с характерным лязгом закрывшихся на моей ладони.

В комнате повисла благодатная тишина, хотя большинству она наверняка показалась бы гнетущей. Люди не просто любят шум — они жить без него не могут, сразу же чувствуя себя неудобно и вздрагивая от каждого шороха.

При жизни они все от чего-нибудь зависимы, и только смерть делает их по-настоящему свободными. Смерть — лучшее, что происходит с человеческой жизнью. Впрочем, как и с любой другой.