Бог Войны (ЛП)

— Ты получишь от меня только одну клятву, ты, липкая жаба, — зарычал я. — Я обещаю тебя убить.

Он попытался вырваться, я нажал мечом посильнее, и он затих.

За моей спиной мчался вперед Финан. Мои воины взяли копья наизготовку, наконечники сверкнули на ярком солнце. Люди Гутфрита отреагировали намного позже, но теперь и они шли вперед.

И снова я не был уверен, что сражаюсь на правильной стороне.

Глава вторая

А может, как раз на правильной?

Мне не нравился Гутфрит. Он пьяница, скандалист и дурак, и за недолгое время, что был королём Нортумбрии, преуспел лишь в уменьшении её границ. Теперь, загнанный в угол, он что-то буркнул, и я нажал на свой меч, заставив его умолкнуть.

Мой сын пронзил мечом брюхо противника, выдернул меч, развернул коня и рубанул клинком по горлу врага. Жестоко и быстро, молодец. Противник пошатнулся в седле, лошадь рванулась под ним, и тело с глухим стуком свалилось в сухую траву у дороги, дернулось, и пыль окрасилась кровью.

Гутфрит снова заёрзал, и я сильнее нажал на меч, вдавливая бороду в горло.

— Ты гость на моей земле, — сказал я ему. — Веди себя как подобает.

Берг освободил Хротверда. Человек, державший поводья его лошади, выпустил их, повернулся и попытался убежать. Фатальная ошибка, особенно с таким умелым и свирепым воином, как норвежец Берг, и теперь тот бедолага корчился на земле, а его конь рысил рядом с жеребцом Гутфрита.

— Ко мне, Берг! — проревел я. Гутфрит попытался заговорить и замахнулся на меня. — Шевельнешься еще раз, и я перережу твою жирную глотку.

Он замер.

Финан сдержал слово и мчался как ветер, лошади оставляли за собой облака пыли. Наши лошади устали намного меньше, чем кони Гутфрита, и поэтому Финан успел доскакать быстрее.

— Стой! — рявкнул я, перекрикивая топот копыт. — Стойте! Стойте! — Мне пришлось встать и развести руки, чтобы они поняли, и Гутфрит попытался свалить меня, поэтому я плашмя ударил по его шлему Клыком кабана. Он попытался вырвать меч, я отдернул его и увидел, как из ладони Гутфрита потекла кровь. — Идиот. — Я снова шлепнул его мечом. — Гербрухт! Гербрухт! Сюда!

Мои люди остановились в облаке пыли. Гербрухт, невероятно сильный фриз, направил ко мне своего жеребца и соскользнул с седла.

— Господин?

— Держи его прямо. Он король, но можешь оглушить его, если будет сопротивляться.

Люди Гутфрита долго не понимали, что происходит, но наконец пришпорили коней и теперь увидели, что Гербрухт держит их короля, приставив к его шее меч. Они замедлили темп и остановились.

Гутфрит не сопротивлялся, только плюнул в меня, вынудив Гербрухта прижать меч посильнее.

— Не убивай его, — неохотно сказал я.

Я взял в плен короля, бездарно расточавшего своё королевство, грабившего свой народ и позволившего врагам огнем и мечом пройтись по западным землям. Теперь в Эофервике король Этельстан, король суровый и справедливый, однако король он лишь потому, что я сражался за него в Лундене при Крепелгейте. Когда-то я относился к Этельстану как к сыну. Защищал его от могущественных противников, учил воинскому мастерству и наблюдал, как он взрослеет. Но он меня предал. Поклялся никогда не вторгаться в Нортумбрию, покуда я жив, и вот он здесь, вместе с войском.

Я нортумбриец. Моя земля — терзаемое ветрами побережье, потемневшие от дождей холмы и пустынные скалы на севере. От плодородных земель вокруг Эофервика до горных пастбищ, где люди добывают себе скудное пропитание из тощей почвы, от суровых вод, где мы рыбачим, до унылых болот и густых лесов, где мы охотимся на оленей, все это — земля, которую завоевали мои предки. Они поселились здесь, построили фермы и крепости и защищали их. Мы саксы и даны, норвежцы и англы, и все мы — нортумбрийцы.

Но у маленькой страны рядом с большой нет будущего. Я это знал. С севера с нами граничила Альба Константина, которую мы звали Шотландией, а Константин боялся саксов к югу от нас. Саксы и скотты — христиане, а христиане говорят, что их бог есть любовь, и мы должны любить друг друга и подставлять другую щеку, но когда на кону земля, эти верования улетучиваются и обнажаются мечи. Константин правил Альбой, а Этельстан правил Уэссексом, Мерсией и Восточной Англией, и оба они желали Нортумбрию. «Нортумбрия говорит на нашем языке, — сказал мне однажды Этельстан, — на языке нашего народа, и должна стать частью единой страны, говорящей по-английски!»

Об этом мечтал король Альфред. В дни, когда казалось, что даны завоевали всю Британию, и Альфред скрывался в болотах Суморсэта, эта мечта была слабой, как угасающий свет камышовой свечи. Но мы сражались, мы победили, и теперь внук короля Альфреда правил всей землей Инглаланда, кроме моей Нортумбрии.

— Сражайся за меня, — услышал я чей-то голос.

Я повернулся и увидел, что это произнес Гутфрит.

— Ты мог бы сражаться под Эофервиком, — сказал я, — но сбежал.

Он ненавидел меня, но я заметил, как передернулось его лицо, когда он заставил себя говорить спокойно.

— Ты язычник, ты нортумбриец. Хочешь, чтобы победили христиане?

— Нет.

— Тогда сражайся за меня! Мои люди и твои, а Эгиль Скаллагриммрсон приведет своих людей.