Бог Войны (ЛП)

— Во второй раз, да. Есть ли причина, по которой вы не проверили ее сами?

— Она была зла на меня.

— Видимо, это закономерность.

— Видимо.

На самом деле мне нужно было оставить между нами некоторую дистанцию. Ава всегда вращалась вокруг моей орбиты, даже когда думала, что избавилась от меня. Я — зависимость, которая течет в ее крови, нравится ей это или нет, поэтому я не могу подкидывать ей никаких гребаных идей.

Она — моя ответственность, моя жена и моя собственность. Я был серьезен, когда говорил, что могу дать ей все, кроме любви.

И если она будет продолжать требовать этого, то пострадает только она.

А ее разуму нельзя страдать.

— Как вам еда? — спрашивает Сэм, пока я проглатываю порцию торта.

— Если не считать того, что она тошнотворно сладкая, то вполне приемлемо.

— Тогда вам лучше проявить должную благодарность.

— Я плачу тебе в качестве благодарности, Сэм.

Она качает головой.

— Следуйте за мной.

Подавляя недоумение, я иду вместе с невысокой женщиной в прилегающую зону отдыха.

Мое замешательство постепенно рассеивается, когда я обнаруживаю, что моя жена лежит на диване, тихонько похрапывая, в грязном розовом фартуке. На ее щеке размазана мука, а три пальца обмотаны пластырем.

Голос Сэм разносится в воздухе.

— Она проснулась со мной на рассвете и настаивала на том, чтобы приготовить вам завтрак, если я скажу, что его сделала я. Первые две попытки у нее провалились, но она продолжала пытаться совершенствовать свои навыки. Она умоляла меня не говорить вам, кто приготовил еду, потому что, цитирую, «я его сейчас ненавижу». Конец цитаты.

Мои губы кривятся в улыбке, когда я сажусь перед ней на корточки и поглаживаю пластыри на ее нежных руках. Руках, которые не были созданы для готовки или какой-либо работы по дому. Ава — избалованная принцесса своего папы и зеница ока своей матери. Мало того, ее обожают бабушка и дедушка, и с ранних лет за ней ухаживают, поэтому она даже не думала учиться готовить.

И все же она решила приготовить мне завтрак.

— Если она просила тебя не говорить мне, зачем ты это сделала? — я обращаюсь к Сэм, но все мое внимание приковано к жене.

— Я считаю несправедливым присваивать себе ее старания. Тем более что она проснулась рано несмотря на то, что совсем не любит рано вставать. Поэтому я считаю, что вы должны отблагодарить ее должным образом.

— Это только подтолкнет ее к ненужным мыслям, — я неохотно отпускаю ее и встаю во весь рост. — А она не может позволить себе их.

— Вы недооцениваете ее силы.

— Я готов рискнуть, недооценив, а не переоценив ее. Мы уже делали это раньше, и она попала в чертову больницу.

— Теперь все иначе. Вы оба изменились.

— Все равно нет.

Сэм вздыхает.

— Она хорошая девушка, Илай. Ей не все равно, и она не стесняется это показывать. Я знаю, вы думаете, что она всего лишь чувствительная, но мне кажется, вы упускаете из виду ее скрытую силу и потрясающий самоанализ. Она может не сломаться, если вы скажите ей правду.

— Нет, — отрывисто произнес я.

— Она возненавидит вас, если узнает об этом другим способом. Время не в вашу пользу.

— Она и так меня ненавидит, так что я не вижу в этом проблемы.

— Почему вы умный во всем, но мучительно глупый, когда дело касается ее?

— Я не глупый, я реалист. Она никогда не узнает, и это мое последнее слово.

Я бросаю последний взгляд на черты своей жены, которые соперничают с чертами Спящей Красавицы.

Сэм права. Время не в мою пользу.

Каждый день — это тик, приближающий Аву к следующему приступу, который, по словам доктора Блейн, будет хуже предыдущего.

Последний обернулся ее амнезией.

Но даже если она снова забудет меня, от меня не убежать.

Я буду требовать ее снова.

И снова.

Я вырежу свое имя на ее коже так глубоко, что она будет находить меня в своих снах.

И в своих кошмарах.

Глава 26

Ава

— Ты выглядишь по-другому.

Я поднимаю взгляд от своего телефона, проверяя его, наверное, в миллионный раз. И нет, я совершенно не одержима или что-то подобное.

Мои глаза встречаются с мамиными, и она мягко улыбается, передавая мне миску с попкорном. С соленой карамелью — мой любимый.

Мы всегда устраивали девичники — только я, она и Ари. Часто к ним присоединяется бабушка, когда не занята тем, что ездит по миру с дедушкой в их различных гуманитарных начинаниях.

В такие вечера мы смотрим самые пошлые фильмы про девчонок или мой любимый фильм «Дневник Бриджит Джонс», сплетничая обо всем и ни о чем.

Это часто случается, когда папу задерживают на поздних встречах или мероприятиях компании. Как, например, сегодня. Иначе он не потерпел бы разлуки со своими «девочками», как он любит нас называть.

В этот раз мы поставили японскую драму по просьбе Ари. А под просьбой я подразумеваю, что она, как всегда, навязала свое мнение, и теперь нам приходится читать субтитры, потому что она отказывается смотреть фильм с английским дубляжом.

— Или ты можешь, например, выучить язык. Это позор, что большинство британцев говорят только на своем родном языке, когда на свете столько прекрасных языков, — сказала она, когда я попыталась убедить ее выбрать что-то другое.