Бог в стране варваров

— Мы ему скажем, что у нас гости. Будь спокойна, он ничего не заподозрит.

— Вы ведь знаете, как он относится к таким вещам.

— Знаю. Вот она, теперешняя молодежь. Их заботит лишь то, что можно объяснить с точки зрения здравого смысла, и они забывают, что миром управляют не одни только видимые причины. Но другие силы, которые не даются им в руки, царят кругом, и людям следует их опасаться. Потому что от этих сил, от бога зависит, повезет человеку в жизни или нет, и много разных других вещей. Не годится навлекать на себя их немилость, поверь мне. Я недорого дала бы за тех, кто не признает их или не может снискать их расположения. Не беспокойся, Камаль ни о чем не догадается.

Мадам Ваэд не могла, однако, не поддаться искушению до прихода заклинательницы отвлечься от донимающей ее печали. Уступив старухе, она теперь расточала любезности:

— Мы рассчитываем, тетя Садия, что вы поедете с нами на море в следующий месяц. Надеюсь, вы не забыли.

— Не знаю, дочка. Это очень мило с вашей стороны. Но взгляни-ка на меня. Настоящая развалина. Зачем вам взваливать на себя такое бремя?

— Да что вы такое говорите? Бремя! Для нас это будет радость, истинный праздник. Виллу уже сняли, она такая просторная, лучшего и желать нечего. И пляж есть для женщин.

— Чтобы в мои годы начинать путешествовать к морю… надо впасть в детство. Мне только этого не хватало.

И старушка зашлась в приступе смеха.

— В том доме прекрасная терраса. Там я вас и помещу. Оттуда вы все будете видеть.

— Голубушка, до сих пор я жила без моря, и неплохо жила. И дальше проживу. Думаешь, было бы разумно с моей стороны тащиться в такую даль? И потом, сколько вы намереваетесь там пробыть?

Все это время в глубине души мадам Ваэд молила бога, чтобы никто из соседей не засек прихода Зинубы.

— Месяц.

— Как? Целый месяц? Да вы вернетесь черные как негры.

— Не бойтесь. Мы не будем разлеживаться на солнце. Значит, договорились, едете с нами.

Тетя Садия снова заспорила, но тут послышалось шлепанье туфель, сначала от входной двери, затем, более громкое, из внутреннего дворика, и женщины отвлеклись от своей беседы, к которой внезапно потеряли интерес.

Хейрия проскользнула в комнату — в эту минуту она еще больше, чем всегда, походила на ошпаренную кошку. С непривычной для себя важностью служанка прошептала:

— Она пришла.

На пороге с непокрытым лицом появилась колдунья, вид у нее был торжественный, но добродушный. Зинуба, женщина огромного роста, с непомерными формами, выжженным, с татуировкой, лицом бедуинки — как раз такие наводят страх на горожан, — передвигалась крайне медленно.

— А вот и хаджа Зинуба, дорогие мои, — объявила она приветливым грудным голосом, в котором звучала медь. — Так что все будет как надо. Как вы себя чувствуете, тетя Садия?

— Хорошо, — отрезала та, положив конец приветствиям, грозившим продлиться до бесконечности. — Садись и приступай.

Зинуба без церемоний плюхнулась рядом со старухой.

— Ох, милая, дайте мне немного отдышаться. На улице сегодня настоящее пекло. Это и есть ваша золовка? — спросила она, кивнув в сторону мадам Ваэд.

— Она самая. Мать того молодого человека.

— О, господи, какая красавица! Ну вылитая голубка!

Мадам Ваэд молча уставилась на нее; слова колдуньи скорее покоробили ее, нежели польстили. «Эта заклинательница, должно быть, спесива и коварна», — подумалось мадам Ваэд.

— Зинуба, мы тебя позвали не для того, чтобы выслушивать твои комплименты. Начнешь ты, наконец?

— Ах, ах! Этим горожанам всегда не хватает времени. Или думаете, вам не хватит отпущенных дней? Бедняжки, куда вам столько времени?

— Хочешь знать, почему мы так торопимся? — еле сдерживаясь, проговорила тетя Садия. — Мы беспокоимся, как бы не принесло нашего молодого человека. Если он застанет тебя за твоим занятием, то выставит тебя за дверь, а заодно и нас.

Довод показался Зинубе убедительным, ей уже не раз приходилось попадать в щекотливое положение. Она сосредоточилась, посерьезнела, лицо ее стало бесстрастным, каким-то совсем иным. Мадам Ваэд с трудом узнавала в ней женщину, которая вошла в дом, переваливаясь с ноги на ногу.

Глухим голосом Зинуба распорядилась принести два сосуда, один с водой, другой с маслом, и печь с раскаленными угольями. Хейрия, сидевшая на корточках у двери, не стала дожидаться, когда обратятся непосредственно к ней, вскочила на ноги и бросилась исполнять приказание. Тем временем Зинуба засунула руку за пазуху и что-то вытащила оттуда в зажатом кулаке. Вошла служанка, осторожно внесла две блестящих миски и поставила перед Зинубой, Та начала в них всматриваться все пристальнее и пристальнее. Хейрия вернулась на кухню и вскоре появилась снова, на этот раз держа печь с раскаленными угольями. Отдала ее колдунье и отпрянула назад, уселась у двери, вся настороже.

Зинуба, не спуская глаз с мерцающих угольев, семь раз провела сжатой в кулак рукой вокруг печи. Потом то же самое в обратную сторону. После этого замогильным, чужим голосом заговорила: