Бог-скорпион

Император углубился в историю расширения Империи, перечисляя истинные мужские доблести, которые олицетворяли легионеры. Кратко обрисовал историю Греции и ее упадок, упомянул и нерадивых египтян.

Лязг. Снова лязг.

Неожиданно раздался громкий всплеск, и полковник пропал со стены. Груз доспехов оказался фатальным.

Император рассуждал о боевых наградах.

Лязг.

В мареве вдруг возникла императорская баржа – примерно в полумиле от порта. Она размеренно и неторопливо шла на веслах к воротам.

Герб легиона.

Лязг.

Честь легиона.

Критическая точка, из которой нет возврата, была достигнута. Сначала три человека упали Императору под ноги. Волна тошноты прокатилась по рядам, и легионеры один за другим стали проваливаться в спасительное беспамятство. Вскоре на краю причала лежала сотня беспомощных воинов и музыканты, не слышащие ничего, кроме стука своих самоотверженных сердец. Император окинул их сочувственным взглядом.

– Самосохранение.

Из туннеля выскочил Мамиллий, а следом императорская гвардия – не менее двух дюжин солдат, свежих после сна в тенистом саду и готовых размять мускулы. Мамиллий размахивал мечом, напевая леденящую кровь партию хора из «Семерых из Фив» и стараясь шагать в ритм. Одновременно императорская баржа с глухим стуком пришвартовалась к причалу, и оттуда выбрался Постум, грязный, растрепанный и взбешенный. Императорские стражи разорвали строй и бросились ему наперерез. Он отшвырнул двоих и с диким ревом ринулся на Мамиллия, обнажив меч. Тот застыл, как вкопанный, и вместо греческого вспомнил от волнения родной язык.

– Pax[6]!..

Постум занес меч. Император зажмурился, но, услышав громкий звон металла, открыл глаза. Постум отчаянно боролся с налетевшими стражами. Мамиллий, пошатываясь, ходил по кругу, безуспешно пытаясь сдвинуть шлем с глаз.

– Постум, скотина! Теперь у меня голова будет болеть!

Император сошел со стены.

– Что за человека Постум привел с собой на барже?

Офицер гвардии отдал салют.

– Заключенного, Император. Судя по виду, раба.

Император постучал пальцем по ладони второй руки.

– Сопроводите законного наследника по туннелю, вместе с его рабом. Двое из вас могут отвести господина Мамиллия. Шлем снимете позже. Дамы, испытание окончено, возвращайтесь на виллу.

Задержавшись у метательной машины, он посмотрел на усеянный телами причал. Воины почетной гвардии и музыканты слабо барахтались, как выброшенные на берег морские обитатели в ожидании прилива.

– Шестеро пусть любой ценой удерживают туннель. Не отходить ни в коем случае.

– Да, Кесарь.

– Остальные могут расположиться в саду. Пусть укроются за изгородью, немедленно!

– Да, Кесарь.

– Постум, если я велю гвардии тебя отпустить, ты будешь вести себя хорошо?

Постум покосился на темный вход в туннель. Император вздохнул.

– Прошу тебя, выбрось мысли о туннеле из головы. Мои воины получили приказ. Идем со мной! Обсудим все спокойно.

Постум растолкал держащих его солдат.

– Что ты сделал с моим войском, колдун?

– Всего лишь провел смотр, ничего особенного. Только растянул его до бесконечности.

Постум нахлобучил на голову шлем. Алый с золотом плюмаж местами обуглился.

– Что ты намерен со мной сделать?

Император криво усмехнулся.

– Посмотри на Мамиллия. Можешь представить его Императором?

Мамиллий лежал на животе на каменной скамье. Двое солдат держали его за ноги, а третий, пыхтя, стаскивал с головы застрявший шлем.

– Однако я получал весьма подробные доклады…

Император поманил кого-то пальцем.

– Фанокл.

– Да, Кесарь.

– Объясни законному наследнику раз и навсегда, какова твоя цель.

– Я уже объяснял, Император. Чтобы не было рабов и войны.

Постум хмыкнул.

– Приведите раба, которого я поймал. Это он был среди поджигателей твоего корабля.

Двое солдат притащили за руки и за ноги раба. Он был обнажен, но уже успел высохнуть. На вид настоящий титан, способный голыми руками убить льва – бородатый, смуглый и необузданный.

Император оглядел его с ног до головы.

– Кто это?

Солдат схватил пленного за волосы и вывернул его голову, так что тот оскалился от боли. Постум наклонился вперед и осмотрел метки, вырезанные в ухе раба. Затем кивнул, и солдат разжал руки.

– Зачем ты это сделал?

Раб ответил голосом, огрубевшим от крика и непривычным к разговору:

– Я гребец.

Император удивленно вскинул брови.

– Выходит, нужно приковывать гребцов к веслам? Или это слишком дорого?

Раб попытался умоляюще заломить руки.

– Кесарь, будьте милосердны, – сказал Фанокл. – Его соседа убило доской. Краб пролетел мимо.

Мамиллий с воплем освободился от шлема и тут же бросился к рабу.

– Ты не пытался меня убить?

– Зачем мне вас убивать, повелитель? Вы вправе доводить нас до изнеможения, ведь вы нас купили. Но этот человек хотел лишить нас работы. Мы видели, как его корабль идет без весел и парусов, против ветра. И каково гребцам понимать, что они не нужны?

– Мой корабль освободил бы вас! – воскликнул Фанокл.

Император задумчиво посмотрел на раба.

– Ты счастлив вечно сидеть на скамье?

– Одни боги знают, какие лишения мы терпим.

– Тогда зачем тебе такая жизнь?

Помолчав, раб ответил фразой, судя по всему, зазубренной в далеком прошлом: