Бог пива

Дик помахал Бьорну, обвязал себя на талии одним из концов, соорудив хитрый скользящий узел. Затем надел на спину свой здоровенный мешок, спереди повесил тощий мешок Бьорна и полез, отталкиваясь ногами от склона и быстро перехватывая руками второй шнур. Весь подъем занял у него не более двух минут. За Диком была моя очередь.

– Оставьте мешок, – посоветовал граф, – вещи лучше поднимем отдельно.

Я с облегчением оставил мешок, который собирался напялить по примеру Дика. И без мешка задача не казалась мне слишком легкой.

Так ловко, как Дик, я лазить по веревкам не умел, тонкий шнур резал ладони. К счастью, мне здорово помогала страховка на поясе – она, рывок за рывком, подтягивала меня к карнизу. В итоге за основной шнур я только придерживался, и зад мой находился примерно на одном уровне с головой. Полметра вверх – и повис на страховке, полметра вверх – и опять повис. Боюсь, мужикам снизу я больше всего напоминал куль с картошкой… За страховку Бьорн с Диком меня и вытянули в конечном итоге.

Наверху с меня первым делом сняли веревку, и Дик швырнул ее вниз. Я огляделся. Обрыв, дальше, изредка, огромные деревья (к ближайшему из них были привязаны шнуры). Мох. И никакой травы, что радует… Сил у меня почти не осталось, но пришлось еще немного поработать. Я взялся за веревку вместе с Бьорном и Диком. Следующим мы вытащили легкого Ухо Дятла.

Рассудив, что теперь мужики и без меня справятся, я отошел в сторону и рухнул на мох, блаженно раскинув в стороны руки и ноги. Ноги гудели. Предвечернее небо надо мной было чистым, темным и глубоким-глубоким. Как там дома, интересно? Львовна поди уже схватилась, все морги с больницами обзвонила… думает, пора или нет в полицию обращаться. Зато Катька накормлена, Мымреныш мой… Я ненадолго задремал. Разбудил меня грубый голос:

– Пламенный чародей… или как там тебя. Короче, ты, звезда пятиконечная, – хватит разлеживаться!

Кажется, это был Крыс.

– Шестиконечная же, – проворчал я сонно, не открывая глаз. Вставать мне категорически не хотелось. – Шести… Отвяжись, гад! Пропади, исчезни, растворись, смойся…

Однако Крыс не отвязался и не растворился, а, наоборот, принялся меня довольно грубо тормошить и даже попытался перевернуть на бок.

– Ну ты, могендовид, вставай уже…

– Перестань! – возмутился я. – Не советую меня обижать. Среди моих заклинаний всякие попадаются. Скажем, «Поросенок в блямбах» – бывшая «Немочь» – тебе вряд ли понравится! Как там было-то… м-м-м… «Твой вдох предстанет мерзким ядом. Твоя же плоть – твоим врагом!»… Третью строчку не помню, но поверь – тоже злобненькая строчка.

Крыс перестал меня теребить и оглушительно чихнул, забрызгав мне всю щеку.

– Что за свинство! – Я рывком сел, открыл глаза, увидел Крыса и заорал: – A-а! Я не хотел! Не хотел я этого, братушка, прости!

Крыса было не узнать. На отекшем, покрытом расчесанными шишками лице выделялся, наполовину утонув в водянистых щеках, распухший сопливый нос. Не такой уж и большой, как оказалось… Сквозь заплывшие щелочки век лихорадочно блестели слезящиеся поросячьи глазки. На белых усах висела огромная сопля.

– Не ори, – сказал Крыс, расцарапывая очередную болячку на лбу расцарапанной опухшей рукой, – не баба, чай!

– Ты свою рожу видел? – Я был готов провалиться сквозь землю.

– И видеть не хочу! – заявил Крыс и смачно чихнул. – У меня аллергия на эту скотскую траву. А-а… А-пчхи! И этих скотских слепней…

– Точно аллергия? – спросил я, чувствуя, как отлегает у меня от сердца. – Проклятье, ты меня напугал! Аллергия – это хорошо… это просто здорово!

– Да уж куда уж лучше, – с сарказмом сказал Крыс. – Касалан обещал отвар сварить, чхи, говорит, поможет. Можно у Бьорна подлечиться, но он пока попросил терпеть, мол, ап-чхи!.. засечь его могут. Ежели… Ап-чхи! Чхи! Чхи! Ой, елки… Ежели он за чудеса свои примется… Помоги ребятам, я прилягу пока…

– Лежи, конечно! – Я вскочил. – Тебе принести чего, может?

Крыс помотал головой, свернулся калачиком и закрыл лицо руками…

Наши мешки кто-то уже стащил в одну кучу. Вокруг, мало отличаясь от мешков, валялась большая часть отряда. Совсем рядом со мной – Маленький Дик, ничком. С другой стороны ворочался непрерывно чихающий Крыс. Осунувшийся, с еще более резкими чертами лица, полулежал, прислонившись к ближайшему дереву, Касалан. Рядом с ним, на спине, засунув касалановский бубен под голову и раскинув руки и ноги на мой манер, уютно развалился граф. Ухо Дятла видно не было. Бьорн стоял на коленях над сложенными домиком сухими ветками и старательно бил каким-то камнем по какой-то железке. От каждого удара падал сноп искр, но костер загораться не спешил.

– Энди, – окликнул Бьорн, заметив меня, – если в состоянии, помоги дровишек набрать. Дело как раз для такого верзилы. Отламывай сучья с деревьев, до каких допрыгнешь, они сухие.

– Ладно, – сказал я, – сейчас. Две минуты.