Бог пещер

Но работа все же быстро подвигалась. Банга умело и ловко связывал срубленные стволы целой сетью ползучих растений. Еще час, и плот, пожалуй, выдержит уже тяжесть четырех человек. А за час остров, наверное, не будет еще покрыт водой.

И опять часто и четко стучал топор, врубаясь в рыхлую древесину, и дерево за деревом ложилось на сырую почву с жалобным стоном, словно жалуясь матери-земле на тех, кто пришел сюда, вторгся и отнял у островка его украшение, пышную растительность, и у них, у молодых деревьев, отнял жизнь…

— Какой туман! — с досадой промолвил, разгибаясь, Кайо. — Смотрите: берегов материка не видно. Кажется, мы плывем на плоту, и кругом вода, вода…

В самом деле, откуда-то наплыл туман. По временам он как будто редел, светлело, тогда смутно рисовались берега реки, но следом туман опять сгущался, берега исчезали из виду, и островок, в самом деле, казалось, плыл в безграничном просторе океана.

В один из таких периодов сгущения тумана, когда отчаянно быстро работавшие над сооружением плота люди как-то невольно держались ближе друг к другу, странный звук поразил их слух. Казалось, кто-то вздохнул, но вздох вырвался из колоссальной груди, вихрем промчался над островком, всколыхнув волны тумана. Одновременно что-то звучно шлепнуло по воде с такой силой, что короткая, сердитая волна с плеском взбежала на крутой бережок и лизнула ноги стоявшего у края Банги. Кафр с легким криком отпрянул в сторону, дико оглядываясь вокруг. «Зулус», остроухая лисичка-собачка, метнулась следом за своим покровителем, поджав хвост и прижав лапки к головке, потом вскочила, словно искоркой мелькнула, перемахнув через плот, пробежала на самое высокое место островка, забилась там в заросли, и через секунду оттуда понесся ее раздирающий душу вой.

— А, будь ты проклята! — выронил свой нож из рук окончательно изнервничавшийся Кайо. — Пришибите вы этого дьявольского пса, ради всего святого! Душу выворачивает он своим воем.

Никто не ответил. Работали, боясь потерять минуту драгоценного времени, потому что вода все прибывала, часть плота уже была в воде, надо было спешить с его окончанием или отказаться от мысли пользоваться им.

К этому моменту уже выяснилась новая опасность: верхний конец островка, по-видимому, разрушался. Волны размывали рыхлую почву, волны срывали целые пласты вместе с травами, кустарниками и даже деревьями, и поток проносил, кружа в водовороте, свою добычу вниз по течению, к озеру Лунга, словно торопясь принести ему щедрые дары.

Значит, если бы плота не успели устроить, то могло оказаться невозможным пытаться спастись на вершинах дерев: ведь и деревья падали под напором потока, уплывали. Единственный шанс на спасение по-прежнему представлял только плот, один плот. Но он был уже почти готов. Еще привязать десяток хоть тонких стволов, и тогда можно довериться плоту. Байга мастерски вязал стволы, так что плот обещал выйти на диво крепким. Его не разнесет волнами, разве только он наткнется на какую-нибудь скалу, на торчащий пень, на корчагу, и тогда его мало-помалу размыкает по стволу. Но на это все же потребуется известное время, а тем временем можно будет еще что-нибудь придумать для спасения.

«Зулус», забившийся в заросли, смолк.

Прошло пять минут. И вдруг собачка с жалобным визгом выкатилась из зарослей и бросилась под ноги людей.

Бернштейн, всегда ласково обращавшийся с песиком, погладил его по мокрой спине. Собака ответила лаской, лизнув его руку.

— Не мешай же работать, собачка! — сказал добродушный немец.

«Зулус» взвизгнул жалобно и уцепился зубами за рукав кожаной куртки Бернштейна. Невольно тот отмахнулся рукой, поднял голову.

В то же мгновение, выронив ствол дерева, который он тащил к плоту, Бернштейн, согнувшись, шатаясь, словно пьяный, спотыкаясь на каждом шагу, словно сослепу полез на плот и в то же время дрожащими руками хватал товарищей. Его глаза, казалось, готовы были вылезти из орбит, рот раскрылся, язык трепетал, по-видимому, произнося что-то, какие-то слова, но из груди вырывался только стон.

— Там… там…

Это было что-то непонятное, что-то непостижимое.

Тому, кто видел это, казалось, что он сошел с ума.