Бог одержимых

Просто я точно знаю, что там, внизу, в котловине, скапливается тёплый воздух, катящийся вниз с перевала. Вода озера охлаждает нижний слой воздуха, и от этого он становится более плотным и тяжёлым. Так образуется слой инверсии. Как только температура воздуха понизится до точки росы, и водяной пар достигнет насыщения — начинается формирование тумана. Наступает особое время. Моё.

В эти минуты я должен быть там, на утёсе.

Время встречи с призраком.

Я осторожно высвобождаю руку из-под волос Рамзии, но она просыпается:

— Джамбудвипа, — говорит она. — Мы были там. Фантастика!

— Да, милая, — соглашаюсь я. — Наверное, это можно назвать и так.

Мне нужно спешить. Теперь я знаю, что мне следует делать.

— Это другое название Гондваны, — уточняет Рамзия, надевая Ленкину рубашку. — Мы были неосторожны. Для безопасного секса у меня не самые подходящие дни…

Мне некогда. Одеваюсь и выхожу из палатки.

Рамзия следует за мной.

— Попроси его, — напоминает она.

Её слова ртутью впечатываются в мягкую почву. Утренний воздух даже не пытается удержать тяжесть её голоса, роняет его в гной, мешает с песком.

— Не хочешь о звёздах, попроси панацею, — говорит Рамзия. Она ловит мою руку и держит, не отпускает, не даёт уйти. — Попроси лекарство от всех болезней. Спроси о вечной молодости или о манне небесной. Нас — тридцать миллиардов. Мы ссоримся. Мы ненавидим друг друга. Нас нужно лечить и кормить. Мы очень хотим жить…

— Хотите жить — не убивайте! — мне неловко за свою попытку объяснить очевидное. — Причём тут Он?

— Спроси его, чего он ждёт, — Рамзия задыхалась от волнения. — Почему он один? Почему пустуют другие места их приземления? Это он их охраняет? Сторожит? Для кого? Для кого он несёт своё вечное дежурство?

Мне удаётся высвободиться, и я быстро иду, — нет, бегу — утоптанной тропинкой к обрыву. Светает. Как стремительно приходит свет! Неужели опоздал? Нет. Вот он. Ждёт. Волнуется.

Сегодня его голос особенно громок. Он оглушает меня грохотом падающей воды, осыпает бисером влаги, благодарит за короткие минуты истинного общения. Я ничего не скрываю. Я чист и открыт. Я прозрачен. Я твёрдо знаю, чего хочу, и поэтому ничуть не удивляюсь, когда солнце прыгает к зениту, а на зелёной глади озера появляются перевёрнутые лодки. Рядом с лодками суетятся люди в оранжевых жилетах, и я счастлив оттого, что "жилетов" пять.

Моё облегчение неимоверно: будто сбросил с плеч целую планету.

Звонкий девичий голос несётся к тёплому небу: "Эге-гей!"

Обрывок страховочной сети свадебной белизной украшает серую громаду камня. Сеть новенькая, будто её оборвало лишь вчера. Нет, не вчера, — сегодня. Только что. Минуту назад.

"Эге-гей! — присоединяются к Василине остальные. — Кела! Круто!"

Они молоды, бодры и веселы. Перед ними вся жизнь.

Я улыбаюсь в ответ и смело шагаю вперёд.

Они отчаянно машут руками.

Что-то кричат, кто-то бросился обратно в озеро. Я лечу вниз, туда, к ним, к счастью и свету.

К своим друзьям, для которых мне удалось отыскать нужные слова…

V

— Добрый день, тётя Катя. Здравствуйте. Случилось большое несчастье. Ваш сын Коля разбился в падении с водопада. Тела его так и не нашли. Мы принесли вам его вещи…

БАЛЛАДА ОБ УБЕЖИЩЕ

В своём улье Натикрис считалась самым перспективным жнецом, но многие наставники были недовольны её склонностью к масштабу и комбинациям. Казалось бы, чего проще: "плод созрел, пора в корзину"! Но ей всегда этого казалось мало — не всё равно, сколько адаевы упадёт с одного удара по ветке. А конкуренция собственных результатов обещала сладкое безумие: когда внутренний взор пересекает себя несколько раз и замыкается на своём источнике…

Сейчас в её власти была вполне созревшая жертва, с трепетом прислушивающаяся к шелесту приближающегося механического монстра. Неподалёку, в потёмках каменного лабиринта, прятался охотник, готовый принять участие в жатве.

Пастух бездушного уродца сидел много дальше, занятый поглощением пищи и размышлениями о приятном. Сейчас он был спокоен и счастлив, но пройдёт немного времени, и его адаева станет ключевой фигурой в завязи грядущей комбинации. Именно пастух поможет Натикрис собрать неслыханный урожай. Её улей пойдёт в рост, и все, от несмышлёнышей до наставников, на долгое время забудут о дурацких ограничениях Сеятеля.

Натикрис даже потемнела от нахлынувшего возбуждения: если всё сложится, как надо, она сама сможет основать свой улей! И для этого следует всего лишь немного поработать с дикой порослью: нагнать страху здесь, ослабить внимание тут, а ещё немного совпадений, злости, отчаяния и зависти… это так просто! И рискованно. Адаевы сильны убежищем, а Сеятель — джокером. И опасность тем больше, чем больше завязь. При неблагоприятном раскладе можно лишиться не просто куска реала, но и собственной сущности. О чём, собственно, и предупреждали наставники.

Только прочь суеверия и предрассудки!