Бог одержимых

А эти, в хламидах, не успокаиваются, напирают. Сразу видно — любознательность грызёт, обязательно им узнать надо: откуда у меня на пляже эта ленточка рисуется?

Я и ответил: громко и значительно. Только не спрашивайте "что", потому что я по ихнему не понимаю. Кажется, я уже об этом говорил.

Мне показалось, что они огорчились.

А потом один из хламид к палатке побежал…

…Ну, и вытащил Рамзию за волосы на свет Божий. Крики… визг.

Что дальше было, помню смутно. Только как-то сразу они перестали мне людьми казаться. Вижу не тела человеческие, а шарниры подвижные. Сгибаются-разгибаются, кружат, будто танцуют. Они быстры, а я быстрее. И всякий раз, как кто-то из них мне навстречу выдвигается, вот, ей Богу! — чувствую, куда руку приложить нужно, чтобы нападающий опрокинулся. И так со всей этой шайкой. Как они возле меня не изгалялись, какие только коленца не отплясывали, только танец этот всегда в пыли оканчивался.

Они что-то кричали, а я молчал. Они подзадоривали друг друга, а я своему новому умению дивился: по всему выходило, что скорость и чувство равновесия рулят, а тупая сила — до лампочки. Хоть один противник, хоть пять, хоть двадцать пять. Двадцать пять, наверное, даже проще: в свалке-то они друг дружке мешают… Впрочем, это если наваливаются глупо, толпой. Против согласованных действий команды одиночке не выстоять.

Но если соображать быстро: по скорости противников делить, по резвости сепарировать, — кого первым носом в пыль, кого вторым… то… я-то пока стою?

Так я и крутился, смотрел, как они вошкаются, сопят и потеют… как судорогой кривятся лица, как один из них в неудачном падении зацепил другого и надрезал ему ухо. Так у них ещё и ножи, что ли? Лезвия между пальцев? Ни фига себе "борьба"! Тоже мне, "друзья природы"… и сразу мне наскучила эта канитель.

И подумал я: "а не проще ли мне их убить"?

Но они мыслишку мою эту как-то просекли: разом умолкли и в стороны разбежались. И сразу тишина. Только Рамзия носом хлюпает. Видно крепко обидели её бесцеремонностью.

А говоруны да дворники обратно в людей обратились. Всё. Не было больше шарниров-сочленений с перекошенными от злости рожицами: обычные люди в разноцветных просторных плащах с капюшонами. Один прижимает ладонь к голове, и его пальцы окрашены кровью. Двое других поддерживают четвёртого, а тот едва ноги переставляет. Пятый, прихрамывая, просто уходит, придерживая себя за локоть и не оглядываясь…

* * *

— А ты не дурак подраться, — сказала Рамзия, размазывая грязь по лицу.

Наверное, думала, что вытирает слёзы.

— Шутишь?! — усмехнулся я, сидя на корточках у воды. — Умный в гору не пойдёт!

Уходить от ручья я не спешил: умывался долго, с наслаждением. Рамзия даже успела сходить за полотенцем.

— Не нашла расчёску, — пожаловалась она. — В маленьких палатках только сгнившее тряпьё: ни ножниц, ни зеркала… Тебе давно следовало привести в порядок голову.

Я уважительно кивнул её проницательности: с головой у меня и вправду бардак. А вот жалобы оставлять без внимания было некрасиво. Пришлось идти…

Из Ленкиного рюкзака я достал гребешок, зеркальце и маникюрный набор. Выпрямился, осмотрелся. Удивительные существа — женщины. Если не найдут причину, за что кишки мотать, то обязательно её придумают. Где это она "гнилое тряпьё" углядела? Я ведь каждый день здесь убираю!

На выходе столкнулся с Рамзиёй — она, оказывается, меня снаружи поджидала, а в руках у неё — осколки раковины. Похоже, как началась эта карусель с хламидами, так я раковину и выронил. А потом кто-то на неё наступил. Может, и я.

— Откуда она у тебя? — спросила Рамзия, перехватив мой взгляд.

— Это Ленкина, — ответил и враз почувствовал, как сдавило горло. — Её игрушка… была. Вот тебе расчёска и зеркало. А ещё железки для ногтей. Тоже её…

Рамзия небрежно отбросила в сторону осколки и взяла вещи. Стало ещё хуже. Зараза! Будто котёнка ногой отшвырнула. Мир был тёмен. Ленки нет. Ребята погибли. Что я здесь делаю?

— Возьми себя в руки, — посоветовала Рамзия.

— А ты умойся, — сказал я, отвернулся и пошёл.

Я не хотел её видеть. Что она ко мне пристала? Почему ходит следом?

Но водные процедуры Рамзию не интересовали.

— Ты меня "слышал" в раковине так же, как и лабиринт? — она шла рядом, чуть позади.

— Да, — её настойчивость становилась утомительной. — Только полузатопленные коридоры со шхерами мне лабиринтом не кажутся. Толково вырублено. Не заблудишься.

Когда она тихо лежала, было как-то спокойней. И с местными я не ссорился. А уж рукоприкладством на доброту отвечать, разве можно? Интересно, еду они оставили или обиделись — с собой унесли?..

— А я, представь, несколько дней там бродила. Улиток ела, и ещё какую-то дрянь. Не слабо, да? Это твоя душа покидает тело и бродит где угодно?

…Думаю, оставили. Не могли же они прыгать вокруг меня со своими мешочками? А потом я долго смотрел, как они уходят. И в руках у них ничего не было. Точно, оставили!

— Ты там видел звёзды? — тошнила Рамзия.