Бог Непокорных

В качестве места для встречи она предложила Весхайси, Сады Печали, расположенные на пятом кругу Преисподней — довольно-таки двусмысленное предложение, надо признать. Это место находилось на переферии системы миров, подчиненной Кейзе-Самоубийце, властительнице отчаянья, тоски, поражения и безысходности. Согласно людским легендам, Кейза убила себя сразу же после рождения, поскольку Горгелойг вложил в нее столько боли и горя, что вынести этот груз не могла ничья душа, даже душа Темного Князя. В этом была доля правды, но другая ее часть заключалась в том, что, убивая себя, Кейза вовсе не стремилась выйти из-под власти Отца: ее действие носило ритуальный характер, помещая ее в состояние, пограничное между бытием и небытием. Именно так она и достигла полноты своей силы. Когда Горгелойг пал, а половина Темных Князей заключила мирный договор с Солнечными, Кейза не присоединилась к ним — но при этом не стала и одной из нас, Последовавших. Ее неопределенное положение в бытии, а также абсолютная невменяемость, избавили ее от необходимости делать выбор; впрочем, никто особенно и не стремился к тому, чтобы Поражение оказалось на его стороне. Не знаю, для чего Отец породил это убожество, но в метафизическом смысле именно Кейза создала для него возможность проиграть — пусть даже и не она виновата в том, что реализовалась именно эта возможность, а не другая. Не могу исключать даже того, что согласно планам Отца Кейза со временем должна была перейти на сторону Солнечных или Лунных, чем обрекла бы приютившую ее сторону на поражение — но если даже такой план и был, он не успел реализоваться. В последующие века с ней предпочитали вовсе не иметь дела, поскольку любое сотрудничество вышло бы боком тому, кто захотел бы прибегнуть к помощи ее сил. И вот сейчас — что меня ждет, если я появлюсь во владениях Самоубийцы, пусть и на самой их окраине? Если это ловушка, то выходит, что я сам иду на заклание, и сила Кейзы будет в этом месте действовать против меня.

Это один уровень смыслов. Другой заключался в том, что Кейза не заключала договор с Солнечными и не отвергала его — и если Возлежащие на Дне хотели напомнить мне о нашем былом единстве, то лучшего места для встречи нельзя было найти: там, где волею судьбы сохранился осколок мира, в котором мы еще не были разобщены и не делились на тех, кто отверг договор и тех, кто его принял. И, наконец, третий, самый поверхностный — но не исключено, что именно он и был подлинным — смысл состоял в том, что нам обоим нравились эти Сады. Кейза была омерзительной, вечно стенающей тварью, беспрестанно упивавшейся жалостью к себе, но сила, которая от нее исходила, смешиваясь с иными силами Преисподней, Сопряжения или даже Небес, порождала подчас поразительные по своей сути и облику места, привлекавшие своей утонченностью не только нас, но также младших богов и бессмертных нижних небес, и в этом тоже заключалось действие силы Кейзы — ведь чужое горе манит к себе, по крайней мере, поначалу.

В Садах Печали росли удивительные деревья, листва которых состояла из пепла; ни стволы, ни ветки, ни что-либо еще в этих деревьях не было прямым, все изгибалось самым причудливым образом, а в гуще серой листвы блуждали холодные огоньки. Густая трава мерцала как сталь, и была столь же остра; ее можно было бы назвать высокой — если бы она не стелилась по земле; блуждающий ветер постоянно менял ее рисунок, отводя острые стебли от ног того, кто по ней ступал, и все же идти по этой траве, не получая ран, было невозможно: случайные мелкие порезы в скором времени превращали и одежду, и обувь, и кожу на ногах в кровавые лохмотья.

Впрочем, тут были и каменистые участки, свободные от растительности: нагромождение скал, которые казались костями огромных чудовищ; можно было долго бродить по «когтям» и «рогам» этих исполинов, любуясь рощами деревьев с пепельной листвой и других деревьев, чья листва была алой, а из сломанных веток вместо сока капала кровь. Заросли колючего кустарника, стегавшего всякого, кто проходил мимо них, росли на склонах невысоких гор; их листья сужались к концам, превращаясь в тонкие и прочные шипы, полые внутри — вонзаясь в кожу, шип оставлял внутри демона или человеческой души, заманенной в Весхайси, крошечное семячко, которое со временем прорастало, убивая своего носителя изнутри.

Мы гуляли по тропинкам Весхайси, каждая из которых, в конечном итоге, приводила либо в топи, либо в заросли шипастого кустарника, либо к обрывам на возвышенностях — но никогда не проходили весь путь до конца. В Садах Печали можно иногда прогуливаться, но не жить; по их тропинкам можно идти, но завершать этот путь лучше не стоит. Мы молчали, любуясь тем, что нас окружало: кажется, Асо не была здесь также давно, как и я. Она была в человеческой форме, которую по непонятному капризу всегда предпочитала формам демонов: бледная женщина в платье, будто сотканном из темного дыма. Я принял облик Льюиса Телмарида: правая сторона — тело мертвого чародея, левая — беспроглядная тень.

— Ты изменился, — заметила Асо.