Бог не Желает

Рассказывают, что пока беспомощные, раненые и юные убегали, их заслонял строй, перегородив узкий проход перевала. Двенадцать вооружившихся чем попало взрослых Теблоров забили железные клинья в крайние звенья своих разорванных цепей, приковали себя к скалам за лодыжки. Так они собирались противостать ярости рабовладельцев и их приспешников, армии, что ринулась в преследование сбежавшей ценной плоти.

Разумеется, невозможно знать, случилось ли это на самом деле. Но мы знаем, что бегство освободившихся Теблоров было успешным, и так завершилась эпоха рабства в провинции Мелин на малазанском Генабакисе, так все узрели падение последнего оплота постыдной торговли плотью.

Валард из Города Тюльпанов, однако, спустя три года делает любопытное упоминание о Теблорском перевале в своей "Географата Мотт", упоминая присутствие там костной гряды в самом узком месте, а ниже по склону другой, куда большей кучи костей. Словно, пишет он, "тысяча людей погибла в сражении против единой линии обороняющихся".

Стоит, кстати, заметить, что Валард, будучи посвященным Мистиком Отвержения, мог вообще не знать ни новостей о восстании рабов Мелина, ни местных сказаний о Противостоянии Клиньев.

История Гаэрлона, том IX

Великая библиотека Морна

Глава первая

Неудачное начало зачастую само по себе становится зловещим предупреждением.

"Речения шута", Тенис Буле

Гарнизон Слипто, Кулвернская Переправа, что к северо-востоку от Мелинского Моста на Генабакисе

Бледное небо, созданное для бесцветного мира. Весна еще не вступила в силу. Заросли по обе стороны мощеной дороги к форту и городку оставались хаотической мешаниной бурых прутьев с клочьями тускло-красной и тускло-желтой листвы. Однако появились свежие почки, и в канавах уже не лежал лед, но текла вода, окрестные поля покрылись серыми лужами и целыми озерцами, отразившими пустое небо.

Кто-то когда-то сказал - Омс не помнил, кто - что мир является зеркалом небес, жестяным, поцарапанным, помутневшим, изрытым словно в насмешку над прекрасным ликом небес. Нет сомнений, сказано это было в результате долгого наблюдения. Странно, как бессмыслицы остаются в памяти, тогда как все истины пропадают, брошенные, словно ненужный хлам.

Солдата, заявившего, будто ему неведом соблазн опасности, считайте лжецом. Омс был в рядах армии с пятнадцати лет. Двадцать один год как бегал от этой истины, основной истины своей взрослой жизни. Остальные блеклые истины прятались в тени этой, главной. Наслаждение наркомана, как всегда порочное; зловещий призрак, нависающий над плечом, когда ты стоишь и смотришь на труп - на труп, который, сложись схватка чуть иначе, мог быть твоим. Жить легче, размышлял Омс, когда ты можешь убить свои страхи. И смотреть потом в бескровное лицо, ожидая, когда успокоятся сердце и дыхание.

А завтра бывал новый день и новый страх, и новое лицо, и облегчение, словно сладчайшее зелье в венах.

Он был солдатом и не мог вообразить себя в иной роли. Он собирался умереть на поле брани, показав убийце свое бескровное лицо - увидев, может быть, в последние мгновения зловещий призрак над плечом врага. Всякому ведомо, что смерть - истина, от которой не скроешься.

Позади него был северный лес. Конь устал, но не стоило позволять ему застаиваться, чтобы не затекли мышцы. Однако Омс оставался неподвижным в седле. Еще несколько мгновений не убьют ни скакуна, ни ездока. Он надеялся на это. По крайней мере, пусть успокоятся дыхание и сердце.