Бог не Желает (ЛП)

В поезде торговцев-ривийцев было шесть фургонов. Они въехали по Внутренней дороге, обогнув лагерь Балка, и подтягивались к Новым воротам. Водичка следила за ними с поста. Волы под ярмами были жалкими: старые, с прогнутыми спинами, охряные шкуры в клочках шерсти и розовая кожа там, где ярма натерли холки. Глаза тусклее неба.

- Я или ты? - сказала Аникс с другой стороны. - Как видишь, мне здесь очень удобно, и это что-то значит.

Водичка подняла взгляд. Аникс опиралась на видавшую виды каменную колонну, которую невесть когда вырыли невесть где и сделали опорой ворот. Опора на стороне Водички была из дерева. Дубовый ствол или еще какой. Ее бока были усеяны железными гвоздями, на некоторых еще болтались выцветшие обрывки ткани. К такой опоре не прислонишься. - Нечестно, Аникс.

- Почему нечестно? У тебя стул.

- Сидеть удобнее, чем опираться, - сказала Водичка. - Значит, мое отдохновение побивает твое. Так что иди, потолкуй с ними, узнай, что везут, всё такое.

- Отдохновение, вот как? Ты вообще знаешь, что это такое?

Водичка фыркнула, вытянув ноги. - Это значит, что я остаюсь сидеть. Иди, женщина. Я ходила в последний раз.

- Последний раз были две старушки с телегой завяленных яблок. Едва ли считается.

- Считается, поверь. Поспеши, они почти здесь.

Вздохнув, Аникс оторвалась от колонны. - Хотя бы дай мне одно из тех яблок, Дичка.

- Нет. Это подарок.

- Взятка.

- Подарок, ведь я так мило им улыбалась.

- Глаза на твоем шарфе их так напугали, что лопнули пузыри, - сказала Аникс и вышла на дорогу, подняв руку. - Стоять!

Старый плосколицый ривиец накинул колпак на нос переднего вола, остановив его. Равнинный акцент казался музыкой, хотя он говорил на языке Генабариса. - Четыре года тут торгуем, солдат. Обычно становимся на Купчем Поле. Без проблем. - Взгляд узких глаз пробежался по Водичке. - И без податей. Мы продаем нужное.

- Неужели? - Аникс лениво подошла ближе. - Типа?

- Лекарства и специи. Перо, духи, каменья. Сырая медь, янтарь, шкуры, грузила, шпильки.

- И всё?

- Корзины, сандалии, костяные иголки, желтый терн, огненный шалфей, крысиные хвосты, утиные яйца, хорьки, ласки, змеиные кожи, тетивы, древки для стрел.

- А в остальных фургонах?

Водичка вздохнула и встала, отряхнув лосины. - Не будь сучкой, Аникс.

Аникс скривилась. - Всё это ты запихаешь в заплечный мешок, Дичка. - Она поглядела на купца. - Ну?

Старик почесал голый подбородок. - Получился бы опасный мешок, - буркнул он.

- О чем ты?

- Хорьки и ласки живые, солдат. Они отлично ловят крыс в амбарах и узких закутах.

- Какое облегчение, - сказала Водичка, встав рядом с Аникс. - Хорошо, что змеиные кожи не живые. Но вон тот фургон в конце не торговый.

Ривиец пожал плечами. - Храмина Жреца. Мы не спрашиваем, куда избрал он свой путь, ибо он волен странствовать под небесами.

- Жреца? - спросила Водичка. - Какого культа?

Ривиец промолчал.

- Ладно, - объявила Аникс, - можете встать на Купчем Поле, но сперва я посмотрю на ласок.

- Аникс, - начала Водичка.

- Захлопни люк, Дичка. Я же видела, от крысиных хвостов у тебя глаза загорелись.

- Только потому, что у меня ожерелье из зубов. Крысиные хвосты и крысиные зубы, поняла?

- Ох, поняла, - отвечала Аникс. - Ты чокнулась.

- Оставайся на посту и позволь торгашу проехать. Я допрошу жреца.

- Зачем бы?

- Думаю, он врет.

- Кто? Жрец? Ты даже не видела его!

- Не он, - сказала Водичка. Указала на ривийского купца. - Он. Я спросила, какого культа, а он молчит. Значит, врет.

- Молчание равно вранью? - фыркнула Аникс. - Я ж говорю: чокнулась.

Не обращая внимания, Водичка сверкнула глазами на ривийца и пошла к последнему фургону. Он напоминал карету трайгаллов, сплошь лакированное черное дерево и тонкая резьба. Одинокий вол в упряжи был больше и здоровее прочих.

Торговец сказал сзади: - Ведьмин взор злом остёр.

Водичка развернулась. - Что такое?

- Предупреждение. - Ривиец пожал плечами.

- Не похоже, - заметила Водичка. - Звучит скорее как черное заклятие или хуже, как тупая ривийская поговорка. Из тех, что звучат красиво и мудро, а на деле дурь.

Взгляд ривийца был устремлен на ее шарф. - Да, мы, ривийцы, сочиняем глупые поговорки и шепчем на уши доверчивым чужакам. Но тут иное. На тебе едет призрак или его заклятие. Лучше сожги эту тряпку.

- Но тогда все увидят веревку на шее.

Ривиец чуть побледнел и отступил.

Удовлетворенная Водичка прошла к последнему фургону. Безногая старуха восседала на скамейке кучера, вожжи обернуты вокруг уродливой руки. Она курила трубку, и дым был одного цвета с кожей и волосами. И глазами. - Боги! Женщина, почему тебя еще не похоронили? А жрец внутри, смотрит через ту дырку? Спорю, он там. Эй ты! Открой запор, я вхожу!

Дверца открылась под сиденьем, там, где могли быть ноги старухи; показалось темное татуированное лицо. - На свой страх и риск, солдат. Я владею проклятиями. Могучие садки ждут лишь моего касания. Дюжина Врат таится внутри кареты. И я не желаю впускать ведьмины глаза.

- Что за дурацкое место для окна, Жрец. Носишь безногую вместо шляпы?

- Так теплее. Ну, оставь нас!