Бог нажимает на кнопки

Рядом со спальней учителя она остановилась и прислушалась еще раз. Вроде тихо. Или участившиеся от бега и тревоги удары ее собственного сердца заглушают остальные звуки?

Нет, тихо.

Может, они просто заснули?

И как же она тогда будет выглядеть, ворвавшись в спальню мирно спящих утомленных любовью партнеров, один из которых – ее господин и наставник?

Ей предстояло принять еще одно решение, чтобы переступить одновременно два порога: порог этой комнаты и порог собственной дерзости. Два геройских или безумных поступка в одном шаге. Сможет ли она это сделать?

И все-таки тревога за учителя была сильнее страха вызвать его гнев. И тогда Клара набрала в легкие побольше воздуха, как перед прыжком с вышки в бассейн, и распахнула дверь, которую, как она хорошо знала, учитель никогда не запирал изнутри.

Потому что зачем закрываться? От кого? Разве что от призраков, потому что никто из живых людей на его приватную жизнь не посягнет. Только под страхом смерти. И то вряд ли.

А она сейчас посягала. И была готова принять за это суровую кару. Неважно. Лишь бы спасти самого дорогого и обожаемого от тени глупого (пусть оно будет глупое, пожалуйста!) подозрения.

В комнате царил полумрак. Только прикроватные бра слабо светили с двух сторон.

Учитель лежал на спине и без малейшего страха смотрел на прошедшую кастинг избранницу, сидящую на нем сверху.

Она была полностью обнажена. И тем нелепее смотрелся зажатый в ее трясущихся руках пистолет.

Она целилась ему в голову, но никак не могла справиться с оружием. То ли с непривычки, то ли от страха. А он смотрел молча, и на губах у него играла ироническая улыбка.

В одну секунду, которая понадобилась Кларе, чтобы впитать все детали этой мизансцены, она поняла, что учитель совершенно не боится умирать.

«Почему не боится? – вспыхнуло в голове у Клары. – Потому что бессмертен? Потому что устал нести земное бремя?»

Сейчас это было неважно. Сейчас надо было что-то делать.

И она сделала. Как паучиха, бросающаяся на опутанную клейкой сетью сонную муху… Нет, как хищная птица на разорителя гнезда… Нет, как одна только любящая женщина, ослепленная страстью и страхом за своего мужчину…

Впрочем, Клара решила, что потом найдет нужный образ для описания своего состояния в тот момент. А пока без образов и даже без обрывков мыслей, на одном животном инстинкте, она бросилась к кровати и оттолкнула руки бывшей девственницы, которая наконец-то решилась спустить курок.

Выстрел прогремел совсем рядом, отправив пригретую в дуле пулю в бетон около бра.

А Клара уже не помнила себя. Она била девушку по лицу, царапала ее ногтями. Та пыталась защищаться, но фурию в красном пеньюаре было не остановить.

– Достаточно, дорогая! – сказал учитель, даже не позаботившись прикрыть наготу простыней. – Ты молодец! Дай мне ее оружие и позвони президенту.

– Что вы с ней сделаете? – спросила Клара, с трудом переводя дыхание.

– Казним.

Глава 6

Заметив 22-го, Кирочка испугалась и прижала книжки ближе к сердцу.

Они не виделись три года, но она сразу его узнала. Вспомнила, как тогда, в еще не до конца готовой студии, он разговаривал с Дастином, а потом подошел к ним и начал проповедовать.

Или это был не он?

Лицо будто то же, а вот выражение лица…

Что-то в нем очень сильно изменилось. Глаза не горели, восторженность исчезла, а вместе с ней и надменность. Или ей это только кажется?

В любом случае, этот молодой человек был очень близок к народному кумиру – целителю, а потому его присутствие в магазине Ключника весьма и весьма подозрительно.

«Надо бы как-то предупредить старика, – подумала Кирочка, – чтобы не особо откровенничал с этим типом. Да и что он тут вообще забыл? Место ли такой высокой персоне в старой запыленной лавке?»

– А мы хотели идти к тебе, – сказал Ключник. – Да ты сама подгадала.

– Я книжки хотела вернуть.

– Прочла?

– Прочла.

– Обе?

– Обе.

– Тогда, может быть, ты скажешь молодому человеку, – тут старик кивнул в сторону 22-го, – что именно государство сделало с главным героем Замятина?

– Из его мозга извлекли фантазию, – недовольно буркнула Кирочка. – А ему это зачем?

«И ведь неприлично в присутствии человека говорить о нем в третьем лице, а обращаться лично не хочется», – думала она при этом.

– А ведь я вас знаю, – сказал вдруг 22-й. – Это вы работали на телевидении. Только прическа у вас тогда была другая. И… одежда тоже.

– У вас такая хорошая память на лица? – спросила Кирочка с раздражением.

– Большую часть своей жизни я их вообще не видел, поэтому с тех пор, как начал видеть, забыть уже не могу.

– Все ясно, – догадалась Кирочка. – Вас он тоже исцелил.

– Исцелил.

– Потому вы в него и уверовали.

– Потому и уверовал.

– А здесь вы что забыли?

– Ну зачем же так резко? – посетовал старик. – Молодой человек – мой гость.

– Он его ученик.

– Чей?

– Кудесника нашего. И номер у него один из первых. Какой, я забыла?

– 22-й, – сказал 22-й.

– Вот! У некоторых миллионные номера, а у него 22-й. А вы его гостем называете. Лучше скажите, кто вас прислал, – последний вопрос был адресован уже подозрительному парню.

– Меня никто не присылал. Я сам. Я за помощью.