Бог нажимает на кнопки

На вечеринке много пили, так что непривычная голова быстро пошла кругом. А хозяин был молод и необыкновенно красив.

Когда они остались наедине, она не сразу поняла, чего он хочет. Но он не особо церемонился и не снизошел до предварительных объяснений.

Просто изнасиловал ее. Жестко, быстро, молча. Застегнул молнию. Отпил из бутылки. Прополоскал горло. Сглотнул. Вышел из комнаты, так и не обернувшись, не глядя.

С подругой она больше не разговаривала. Не то чтобы не простила, а просто не могла. Ей казалось, что, избегая этого контакта, она превращает случившееся в сон, в неправду, в наваждение.

Человеческий мозг устроен очень правильно. Когда что-то надо забыть, он дает приказания четко и метко.

Но ее подвели другие элементы ее сложного организма: оказалось, что в тот вечер она забеременела.

– Сделай аборт, – советовали те немногие, которым она смогла доверить свою вызревавшую в утробе тайну.

– Где денег взять? – плакала она.

– Возьми в долг. Заработаешь – отдашь.

– У кого? У тебя? Или, может быть, у тебя?

На это ни у кого денег не было.

– У отца попроси.

– Боже упаси. Он узнает – не переживет. У него после смерти матери вообще сердце все время шалит.

– Живот вырастет – все равно узнает. Хуже будет.

– Как ему узнать? Он же далеко, я дома два года не была.

– А ребятенок родится – не узнает?

Как ни крути, получалось, что надо делать аборт.

А тут еще ее по утрам и тошнить начало. Как первый раз прихватило, еле до туалета добежала. И как назло все кабинки заняты – опять же понятно: один туалет на этаже, а девчонок много.

Вырвало ее прямо на пол. И пока она стояла на коленях, дверь одной из кабинок распахнулась от удара ноги – и прямо ей в скулу. Вот и синяк. Вот и позор на пол-лица.

Зато ей дали приложить к синяку газету. А в газете было объявление. О том, что существует контора, которая готова хорошо оплатить услуги определенным девушкам. Тем, которые согласятся выносить ребенка, а потом передать на усыновление бесплодным богатым парам.

Чтобы ребенок развивался здоровым, этим девушкам снимут хорошую чистую квартиру и будут закармливать овощами и фруктами. И свежим мясом и рыбой. И полный врачебный контроль. И еще приличное вознаграждение сверху. Так что и доучиться можно, и сделать первые крепкие шаги в озаренной новой перспективой жизни.

Это было спасение.

От воспоминаний об изнасиловании. От ребенка, зачатого против воли. От стыда. От бедности. От себя самой.

Только продавец из магазина старой книги сказал ей, что этого делать не надо.

Но разве он что-то понимает в жизни? У него у самого денег нет даже на то, чтобы новую оправу купить.

Глава 11. 2024 год

Возле кабинета офтальмолога все кресла были заняты – очередь.

Отец с сыном сидели рядом и ожидали молча. Сын – занятый мыслями; отец – озираясь по сторонам.

Прямо напротив них на стене висел большой плакат, изображающий гигантский человеческий глаз, радужная оболочка которого трагически пялилась в пространство. От глаза тянулись волокна, врастающие в мозг. Мозг почему-то был изображен меньше самого зрительного органа. Но в данном случае, видимо, художник не старался соответствовать законам реализма.

Сам не зная почему, отец мысленно расширил это популяризаторское полотно и дофантазировал второй выпученный глаз, а за ним и лоб, нос, рот, подбородок, бородку.

Получившееся лицо показалось на удивление знакомым. Только вот кто бы это мог быть?

Кто-то из дальних родственников? Кинозвезд? Пассажиров метро?

Он чуть было не попросил другого пациента из очереди подсказать ему правильный ответ, но вовремя вспомнил, что, во-первых, у того плохое зрение, а во-вторых, портрет существует только в его собственной голове.

«Так кто же это?» – почему-то желание понять было просто мучительным.

– Нам долго ждать? – спросил неожиданно сын.

– Еще двое перед нами, – ответил отец.

Сын положил ногу на ногу.

«Что-то с ним происходит, – подумал отец. – Что-то после этой странной ночи и его неожиданного сна. Он сам не свой. Нервничает, ждет чего-то. Не вовремя как-то. Или, может быть, это знак? Знак, посланный свыше, что он – да! – может исцелиться, что надо, не раздумывая, броситься к тому чудотворцу?»

С другой стороны, он же был атеистом. Тогда откуда вообще к нему пришли эти мысли о знаках и чудесах?

И тогда он вдруг понял, чей глаз смотрел на него с плаката. Это был глаз распятого бога со старинных фресок.

Большой, полный печали карий глаз, в который вот-вот затечет капля крови, сползающая по лбу из-под тернового венца.

А вокруг этого молчаливого страдания расплывались равнодушные стены больницы, словно гарантируя: когда страдалец скончается, обеспечим все что надо – морг, вскрытие, свидетельство о смерти, румяна по желанию родных и близких.

«Что за бред? – подумал отец. – Чего вдруг?»

– Следующий, – позвал доктор, распахивая дверь и выпуская оттуда тощую девочку с двумя проволочными косичками.