Бог нажимает на кнопки

Президент не одобрял такой лояльности и каждый день настаивал на обыске.

– Не сейчас, – говорил Бог. – И чего ты боишься? Они же под надзором. Даже если захотят что-нибудь натворить, ты их всегда успеешь остановить.

– Они входят в контакт со все большим количеством людей. «Наших» людей.

– Ну и что? Те уже отработали свое. Убьешь их. Больше не жалко.

– После тридцати лет?

– Какая разница?

И игра продолжалась.

И Богу было даже немного весело.

А теперь вот эта кассета.

Значит, все. Значит, пора принимать решение.

Значит, он подавит этот заговор и, скорее всего, тем самым убьет зародыши всех последующих.

И будет уже совершенно скучно.

И войну все-таки придется довести до конца.

И человечество отравится ядерным взрывом.

А он выживет, потому что для этого у него есть специальный бункер.

А потом он напишет для других выживших новую Библию.

И все начнется сначала.

И когда-нибудь через пять тысяч лет другой мальчик на уроке анатомии придумает, как использовать чужие мозги для приобретения величия.

И этому мальчику однажды тоже придется выбрать, становиться Богом или нет.

И он, конечно же, выберет неправильно – по-другому, наверное, просто не бывает.

И тоже взорвет Землю на хрен.

Как же скучно!

А если не казнить Евгения, а дать ему сделать то, что задумал? Если позволить ему показать кассету людям?

Вдруг тогда они удивят его? Вдруг поверят и взбунтуются? И свергнут его? И казнят вместе с президентом? И сотворят республику?

И вот ему уже хочется выбрать именно такой сценарий. Освободить их от себя. Дать шанс стать людьми, а не стадом.

А потом он вспоминает, что людей не бывает. Что бывают только стада. И что – даже разыграв мимолетную демократию – они все равно скатятся обратно к диктатуре. А значит, лучше все-таки довести дело до конца. Раздолбать их ко всем чертям. Зря, что ли, он начинал?

И это значит, что Евгения все-таки надо наказать.

И он уже знает как.

И представив себе это, он смеется. Ему опять весело. Потому что начинается новый эксперимент, еще не опробованный им доселе. Шоу, о котором он намекал недавно Кларе. Шоу, режиссировать которое пришла пора.

Глава 9. 2031 год

– Так вот вы, значит, как, да? – спросил Бог у Евгения и Кирочки, сидящих напротив него в довольно далеко расставленных креслах, но все-таки дотягивавшихся друг до друга руками и переплетавших пальцы.

– Вашей власти все равно придет конец, – ответил на это Евгений, не желая ни оправдываться, ни интересоваться собственной судьбой.

– О, я так не думаю, – улыбнулся Бог. – У меня есть способы обеспечить себе довольно стабильное воздействие на чужие умы. Я бы не стал тут употреблять понятие «вечность», но что-то близкое к этому вполне достижимо.

– Вздор! – усмехнулся и Евгений. – Даже если народ вас не свергнет, значит, воспользуется для освобождения вашей естественной смертью.

– Я не припомню, чтобы после смерти Христа он стал менее популярен, – сказал Бог. – Хуже того, его власть только укреплялась с веками. В моем же распоряжении намного более развитый инструментарий, чем у него. Так что и претендую я на большее.

Евгений хотел было возразить, но осекся. Он понял, что и такое возможно.

Значило ли это, что их неудавшийся бунт был зря?

Нет. Попытаться все равно стоило. Если не ради других, то, по крайней мере, ради самих себя.

«Врешь! – вдруг заговорил в Евгении кто-то другой. – Ради себя надо было поступать совсем по-другому. Ехать в захолустье и копаться в земле в поисках драконьих скелетов. И есть сардины из банки. И пить воду из колодцев. И срывать с яблонь кислые плоды, не дожидаясь пока созреют. И любить ее. Бесконечно, неутомимо любить. Вот что надо было сделать».

Но она же сказала ему недавно, что, заботясь только о себе, они бы расплескали любовь.

Значит, все правильно. Значит, можно было только так, а не иначе.

Он не мог спросить сейчас ее мнения, он мог только крепче сжимать ее пальцы.

– Чем же вы гордитесь? – спросила вдруг Кирочка, впервые обращаясь к Богу. – Подбавить утопающим в дерьме еще больше дерьма – разве же это подвиг? А вот если бы вы обратили свою фантазию на созидание, разве бы вы не прославили свое имя по-настоящему? И разве бы люди не произносили его с куда большим удовольствием, чем сейчас, и без страха?

– Оставь свою сентиментальную чушь, – оборвал ее Бог. – Не скрою, мне даже приятно слышать этот лепет, звучащий свежо на фоне остальных речей, принятых в этой стране. Но ты неубедительна. – Он отхлебнул из стакана. – Ты не понимаешь, о чем говоришь. А что касается моей фантазии, то вам, наверное, будет интересно, что она приготовила для вас двоих.

Руки влюбленных напряглись.

– О да, любовь! Ну конечно же, как всегда любовь! – сказал Бог не без кривляния. – Великая любовь! Капризная, непостижимая любовь, которая свела воедино два моих бесподобных детища.

– Какие еще два детища? – забеспокоился Евгений, ожидая подвоха, чего-то ужасающего и отвратительного.

Бог достал из ящика и швырнул на стол заранее приготовленную папку.