Бог Монстров

Таким же образом, как и раньше, он провел тихую казнь, оттащив каждого человека в тень окружающих палаток, чтобы его не заметили. Напротив, Аттикус таким же образом пробирался бы к центру, уничтожая каждого мародера на своем пути, даже не пикнув.

С тех пор, как они были мальчиками, их обучали совершать набеги на ульи от имени Легиона с той же смертоносной скрытностью.

И хотя мародеры представляли большую угрозу, чем более мирные и ориентированные на семью ульи, одному из них удалось уничтожить большинство захватчиков за считанные минуты.

Когда его шестая жертва упала на землю, Титус собрал свое оружие и мельком увидел Аттикуса в другом конце лагеря, спрятавшегося за поленницей дров, которую он помогал складировать. За одной из палаток был спрятан тайник с украденным оружием, которое Титус заберет перед тем, как они отправятся обратно в свой лагерь, и единственными оставшимися мужчинами были те, кто охранял пожилых женщин, детей и тяжело раненных мужчин улья, которые стояли на коленях со связанными за спиной руками. Учитывая отсутствие молодых женщин, он подозревал, что еще несколько мародеров укрылись в палатках, используя женщин.

Ворчание и приглушенные крики доносились через один из брезентовых барьеров палатки, когда Титус обходил периметр, стараясь не отбрасывать тень от пламени костра в центре лагеря. Он мог видеть движение сквозь ткань, где пара внутри в спешке и борьбе подкатилась слишком близко к краю, но толстый холст мешал ему различить, какая из извивающихся фигур была мародером или женщиной.

— Я собираюсь взять тебя с собой, девочка. Возвращаюсь в свой лагерь. Я привяжу тебя к дереву и буду трахать до тех пор, пока твой живот не наполнится моей спермой настолько, что ты будешь ссать ею неделями. Хныканье погони сказало Титусу, что он уже приступил к выполнению задания. Каким бы отвратительным это ни было, акт достаточно отвлекал насилующего ублюдка, чтобы Титус смог проникнуть внутрь.

Низко пригнувшись, Альфа выглянул из-за фасада, где единственные устремленные на него глаза принадлежали отцу трех дочерей, с которыми спал Аттикус. Рот заткнут кляпом, лицо залито кровью, его глаза, казалось, смягчились от облегчения, когда он едва заметно кивнул, и без каких-либо подсказок пожилой мужчина выбросил ногу, врезав ею охраннику рядом с ним.

Завязалась потасовка между мужчиной и двумя мародерами, и Титус воспользовался возможностью проникнуть в палатку. Бесшумно, как хищные кошки, которых он часто встречал в горах, он пересек небольшое пространство, освещенное только светом костра снаружи, и обнаружил мужчину, прижимающегося к спине женщины, уткнувшейся лицом в грязь под собой. Откинув голову назад и закрыв глаза, он не сразу заметил надвигающуюся на него опасность, и Титус понял это, когда его веки распахнулись. У него вырвался короткий вскрик, прежде чем Титус заставил его замолчать, проведя лезвием по горлу.

Кровь потекла на женщину внизу, и когда Титус оттолкнул бьющееся в конвульсиях тело, его приветствовало заплаканное лицо Сенны.

— Титус? Ее губы задрожали, и прежде чем он смог остановить ее, она бросилась ему на грудь, зарывшись рыданием в его рубашку. Дрожа всем телом, она чувствовала себя рядом с ним ребенком, хрупкая и испуганная, и он невольно обнял ее.

Прошло много времени с тех пор, как Титус чувствовал себя обязанным что-то защищать.

— Я должен закончить это, — прошептал он, опуская руки, чтобы разорвать объятия.

— Подожди здесь. С ближайшей койки он схватил одеяло и накинул ей на плечи, затем развернулся ко входу в палатку. Заглянув в ее отверстие, он заметил тишину, от которой по его мышцам пробежал предупреждающий звон. По ту сторону костра лежал отец Сенны, из его разбитого черепа текла кровь.

Мародеры, которые охраняли его, также лежали в куче, с характерными перерезанными глотками от грубо зазубренного клинка Аттикуса. Женщины исчезли. В лагере никто не шевелился. Он искал Аттикуса, но не нашел никаких признаков его присутствия.

Как будто все покинули улей. Будем надеяться, что Аттикус увел их.

Двигаясь вперед, Титус расширил проход и осмотрел его слева направо, чтобы избежать внезапной атаки. Каждая клеточка его тела была заряжена импульсом к атаке.

— Подожди. Сенна говорила чуть громче шепота.

— Возьми меня с собой.

Покачав головой, Титус подал ей знак оставаться на месте и вышел из палатки. Ничто не двигалось,

если не считать мерцающего костра и все еще горящей палатки на другом конце лагеря.

Инстинкт подсказал ему укрыться, но тихий гул в воздухе опередил его, ударив в грудь. Пуля, но не похожая на обычные боеприпасы. Он вытащил его из себя, подняв, чтобы осмотреть инородный предмет, вооруженный иглой на кончике, достаточно прочной, чтобы проникнуть в его кожу.