Бог, мистер Глен и Юрий Коробцов

Мистер Глен расспрашивал, вернее, допрашивал меня долго и подробно. Его интересовало все: как в тот или иной момент смотрел на меня консул и даже что у него было при этом в руках. По одной только анкете мистер Глен гонял меня целый час, заставляя вспоминать все новые вопросы и как я на них ответил. Честное слово, он волновался больше, чем я там, в консульстве.

— Ну, кажется, все идет нормально. — Мистер Глеи обнял меня за плечи и прижался ко мне щекой. — Нет, черт возьми, я в тебе не ошибся, мальчик мой дорогой.

Не скрою, мне была приятна его внезапная нежность.

— А вот тебе подарок из Америки, — сказал мистер Глен, протянув мне сложенный листок бумаги.

Это была записочка от Нелли. Всего несколько слов: "Милый, единственный мой, "Все впервые"! Если бы ты знал, как я жду тебя. Твоя Нелли". Я думал тогда, что очень люблю ее.

13

В назначенный день я звонил из Мюнхена советскому консулу.

Когда я вошел в зал переговорной станции, мистер Глен был уже там. Он должен был заранее посмотреть, нет ли за мной слежки. Когда мы встретились взглядами, он чуть зевнул. Это означало, что все в порядке. Я заказал разговор и стал ждать вызов. Я волновался…

— Господин Коробцов, ваша кабина номер семь, — объявил металлический голос.

— Консульский отдел советского посольства, — услышал я в трубке.

Далекий голос звучал не очень ясно, но кажется, со мной говорил не консул. Я назвал себя.

— Да, да, — услышал я в ответ. — Вы можете приехать, товарищ Коробцов. Надо оформлять документы. Вам разрешили вернуться.

Я молчал.

— Товарищ Коробцов! Товарищ Коробцов! Вы меня слышите? — обеспокоенно спрашивал далекий голос.

— Слышу, — механически ответил я и торопливо повесил трубку.

Когда я вышел из кабины, мистер Глен смотрел на меня поверх развернутой газеты. Я сделал условный жест — пригладил рукой волосы. Это означало, что все в полном порядке и я еду на вокзал.

Я вышел на улицу и направился к стоянке такси. Замечательно, что у меня нет никаких вещей. Только портфельчик. Никогда у меня не было так легко на душе, как в это утро.

Началась наконец работа. Теперь за все, за все отвечаю я один. Я знаю, что буду работать хорошо, так, как учил меня мистер Глен. Я помню о присяге. И Нелли, Нелли…

На этот раз в советском консульстве меня встретили как старого знакомого.

— Вы даже не представляете, как здорово, что вы приехали сегодня, — встретил меня дежурный. — Ваши документы готовы, сегодня вечером наши сотрудники едут в Берлин и могут захватить вас с собой. Я на этот случай специально вас ждал.

Канцелярия уже не работала, но консул был у себя и сам вручил мне документы.

— Ну, Коробцов, понимаете вы, что происходит сейчас в вашей жизни? — спросил он строго.

— Мне еще трудно во всем разобраться, — ответил я и, стараясь жить по правде, как учил меня инструктор по тактике, добавил: — Пока главное ощущение — страх.

— Ну что ж, — подхватил консул, улыбаясь. — Если вы возвращаетесь домой с недобрыми целями или мыслями, страх ваш понятен.

— Что вы… имеете в виду? — спросил я.

— А как же? Ведь только в этом случае можно бояться ехать домой. Но вы сказали, что лучше умереть, чем жить на чужбине.

"Вот оно, начинается", — подумал я и, как только мог, спокойно сказал:

— Мой страх совсем другой. Для меня возвращение домой — это возвращение в детство, от которого, я знаю, ничего не осталось. Поймите меня…

— Понимаю… понимаю, Коробцов, — сочувственно сказал консул. — Конечно, вам должно быть боязно. Но, как говорится, дома и стены помогают, о вас там позаботятся. Меня, откровенно сказать, тревожит только одно — вы выросли в чужом мире и вам будет нелегко понять благородные принципы советской жизни.

— Я буду стараться, — сказал я.

— Тогда вам будет хорошо. Желаю счастья.

Консул вызвал дежурного и распорядился накормить меня.

— Ехать на голодный желудок — последнее дело, — засмеялся он.

Вскоре мы выехали. Оба сотрудника консульства, Валерий Иванович и Эдуард Борисович, были довольно молодые люди. Они завалились каждый в свой угол машины и вскоре заснули. Я сидел впереди, рядом с шофером, который сосредоточенно следил за дорогой, и не решался заговорить с ним.

Машина мчалась со скоростью сто, а иногда и сто двадцать километров.

Туманным утром мы подъехали к границе между Западной и Восточной Германией. Автостраду перегораживал шлагбаум, возле которого стояли часовые. К нашей машине подошел западногерманский офицер, он взял наши документы и пригласил пройти с ним в здание пограничной комендатуры.

Офицер быстро просмотрел документы дипломатов и шофера, возвратил их владельцам. Прочитав мои бумаги, он внимательно посмотрел на меня, сказал "айн момент" и вышел из комнаты. Минут через десять он вернулся в сопровождении майора.

— Господа, вы можете пройти к машине, — сказал майор дипломатам и шоферу и обратился ко мне: — С вами нам надо поговорить.

— В чем дело? — недовольно спросил Валерий Иванович, — Мы едем вместе и никуда отсюда без него не уйдем.

Майор сел за стол и пригласил меня подойти поближе.

— Господин Коробцов Юрий? — спросил он.

- Да.

— Вы добровольно едете в Советский Союз?

— Да, вполне.