Бог любит Одессу

Все пять камней имели различную и причудливую форму. Один из них представлял собой колокол с прекрасной жемчужиной. Второй имел форму розы, а третий — рога. Четвертому была придана форма рыбы с глазами из золота. Пятый — наиболее ценный и наиболее замечательный — имел форму кубка с ножкой из золота; край чаши также был сделан из золота. В древние времена изумруды добывались преимущественно в Египте, на копях Клеопа­тры. Драгоценные камни из этого рудника оседали в сокровищницах богатей­ших правителей Древнего мира.

Тут лектор увидел тоску в глазах Митрохи и понял, что уклонился от той цели, которая интересовала гостей.

— Природные изумруды высокого качества очень редки и поэтому оце­ниваются из расчета около 10 000 фунтов стерлингов за карат и даже дороже.

При этих словах Митроха оживился и потребовал, чтобы Владик записал сказанное.

— Потом на калькуляторе посчитаем, — добавил он.

Семенович взял со столика камень и подержал его в руках.

— В настоящее время, — сказал он, — в мире разработано несколько технологий получения искусственных изумрудов, отличить которые от нату­ральных камней для любителя весьма сложно.

— Зачем нам это? — спросил Митроха.

— Затем, что ценятся только природные изумруды.

— А, тогда конечно, — произнес Митроха.

— И первый признак, по которому можно определить, что это при­родный камень, его холодность. Почувствуете холод в руках от камня и не ошибетесь.

Митроха и Владик одновременно протянули руки к камню. Но Семенович сказал:

— Камень не синтетический, но почему-то не такой холодный, как надо.

— А может, потому, что сегодня очень жарко? — спросил Владик.

— Может быть, может быть, — повторил Семенович и полез в шкаф за микроскопом.

— А это зачем? — спросил Митроха

— Природные камни имеют расколы и трещины, они созревают сотнями лет, а на синтетических таких трещин нет.

Семенович прильнул к окуляру микроскопа.

— Ну? — почти одновременно спросили Владик и Митроха.

— Есть, — сказал Семенович, — и самое удивительное, что он не прозра­чен, и линии, которые отмечает увеличительное стекло, не совсем параллель­ны. Это признак естественного роста этой разновидности берилла. Но самое главное — поместить его в стакан с водой.

— И. — выдохнул Владик.

Но Семенович не слышал его. Он ушел на кухню и вернулся в комнату со стаканом воды, небрежно бросил в стакан изумруд и прикрыл сосуд рукой.

— Так вот, если опустить изумруд в воду и посмотреть на стакан сверху, то искусственный изумруд даст красный оттенок.

Митроха и Владик вскочили со стульев и склонились над стаканом. Семе­нович медленно убрал руку, и все увидели, что красноватого оттенка нет.

Прозвище Топаз Борис получил вскоре после того, как поступил в НГУ. Уже тогда он заинтересовался драгоценными камнями, хотя это и не входило в основной профиль его подготовки. Из трех лидеров драгоценных камней он интуитивно выделил изумруд: алмаз не интересовал его бесцветностью, а рубин вызывал тяжелые чувства, которые сравнимы с предчувствием кон­фликтов с другими людьми.

Болезнь эта пришла к Борису внезапно, во время первого посещения музея Института геофизики в Новосибирске. Когда его сокурсники восхища­лись размерами золотых самородков, заключенных в прозрачные ящики-кас­сеты, он был заворожен камнями.

И даже шутка, о которой знают все посещавшие музей новосибирцы и гости столицы Сибири, не тронула его.

Звучала она так. Рассматривая самородки золота, посетители всегда задавали вопрос: сколько стоит? И у экскурсоводов всегда был один и тот же ответ: десять лет колонии строгого режима.

Ответ с позиций юриспруденции, безусловно, безграмотный, но для обы­вателя весьма информативный.

Впоследствии жизнь и практика оторвали Бориса от объекта его интереса. После окончания универа он попал служить в армию в качестве офицера- двухгодичника. Правда, служил недалеко от Новосибирска. Как говорили тогда, в огородах, в Пашино, был замкомроты в стройбате. Ну а потом насту­пило время, которое позже стали называть безвременьем.

И в это безвременье Борис занялся разработкой технологии выращивания искусственных бериллов.

Прежде чем перейти к практике, Борис решил изучить уже имеющиеся способы выращивания изумрудов. Разумеется, начал он с Чэтема, да на нем и остановился.

Кэрролл Ф. Чэтем из Сан-Франциско стал проводить свои эксперименты по выращиванию изумруда, когда учился в колледже в тридцатые годы про­шлого столетия. Он нигде не патентовал свой метод, но его принципы были описаны в нескольких статьях в научных журналах послевоенного времени. Поскольку без этого был невозможен выход продукции на рынок.

Цикл выращивания кристаллов поначалу был довольно длительным, до года. И Чэтему удалось получить крупные изумруды: один кристалл весом в 203 г (1014 карат) был подарен Смитсоновскому институту в Вашингтоне, а другой весом 255 г (1275 карат) — Гарвардскому университету. Чэтему же принадлежит некое новшество в ускорении выращивания кристаллов. Если растить их не в неподвижном растворе, а при перемешивании жидкости, то процедура уменьшалась в несколько раз.