Бог лабиринта

Я освободился от сексуального возбуждения. Я испытал ко всем этим людям чувство веселого презрения. Когда Норма конвульсивно вздрогнула под моей рукой, я почувствовал, что она вся во власти рефлекса, который уже не контролировала, и в то же самое время меня с огромной силой поразило то, что я стал полным хозяином моего собственного сексуального желания: привлекательны эти все женщины, или нет – мне было все равно, я мог исполнять свою мужскую функцию с каждой из них. Эта мысль показалась мне довольно интересной, но не особенно привлекательной. Гораздо интереснее мне было вспомнить точную интонацию голоса доктора Джонсона и его агрессивно выпяченную нижнюю губу, когда он бросил с презрением: «Сэр…», злое подергивание, появившееся в левом уголке рта Вольтера, когда он изрекал свою очередную остроту, высокая звенящая нота голоса Шелли, вдохновенно декламирующего свою элегию «Адонис»… Но это было проявлением сознания Эсмонда, который был моим наставником, и я вынужден был уступить ему. В тот момент он хотел продемонстрировать мне, что сексуальное желание – это всецело вопрос воображения, или преднамеренности, предрасположения, как бы выразился я сам. Мое отношение к Норме я мог изменить согласно своему желанию или воле. Я мог рассматривать ее, как довольно глупую сверхсексуальную девушку, которая не способна думать больше ни о чем, кроме наслаждения, испытываемого ею в ее промежности, или я мог возвести ее в ранг земной богини. Я выбрал второе. И если я отношусь к ней, как к богине, то я, как жрец перед алтарем, должен выполнить формальный акт преклонения; соответственно этому акту я снял ее трусы, потом – свои, и возлег на нее. Она с удивлением широко раскрыла глаза, затем глубоко вздохнула, когда я вошел в нее, и начала двигаться подо мной. Так как это был акт ритуального поклонения, а не удовлетворение своего сексуального желания, я всецело сконцентрировался на том, чтобы дать своей богине максимум наслаждения, приспособив свой ритм к ее движениям.

Несмотря на мое отстранение, я чувствовал себя так, будто я занимаюсь сексом в первый раз в жизни. Каждый из нас по опыту знает, что мы не всегда одинаково наслаждаемся сексом, иногда, входя в девушку, мы ощущаем как будто сильный удар током, подобно тому ощущению, когда случайно сунешь палец в электрическую розетку, а иногда это простой физический акт, который может показаться прозаическим и скучным. Это случается из-за человеческой способности входить в состояние гипнотической слепоты и обыденности. Я не только не воспрнимал Норму как нечто обыденное, но считал ее лучшей девушкой в мире. Я чувствовал себя, как орел, парящий высоко в небе и оттуда озирающий зорким взглядом огромную гладь морского залива.

Сила, которую генерировал во мне Эсмонд, подействовала возбуждающе и на остальных присутствующих в этой комнате. Они ощутили ее как смутное волнение – «какой-то аромат в воздухе». Некоторые завороженно наблюдали за нами, другие последовали нашему примеру и игнорировали правило Кернера, запрещающее действительные половые сношения. Я почувствовал чью-то руку, которая нежно пробежала по моей спине, ягодицам и задержалась у меня в промежности. Это была Тесса, наклонившаяся надо мной с каким-то странным выражением на лице. Внезапно я вспомнил, кого она мне напомнила, конечно же – Миноу Бауэр – первую любовницу Эсмонда. Я не знал ее фамилии раньше, но теперь я ее вспомнил. Я увеличил скорость своих движений, почувствовав нарастание возбуждения у Нормы, затем, когда ее живот изогнулся, прижавшись плотно к моему, я симулировал свой оргазм, одновременно почувствовав, как пальцы Тессы обхватили меня и стали массировать. Норма расслаблялась медленно, и я вышел из нее.

– Боже правый!

Это воскликнула Гвинет, которая стояла в другом конце комнаты и с обожанием смотрела на мой член. На мой взгляд, он действительно выглядел внушительно. Аластер, только что поднявшийся на колени, оторвавшись от своей девушки, которую я сперва ошибочно принял за Анжелу, изумленно выдохнул:

– Невероятно!

Тесса ухватила меня за руку и сказала умоляюще:

– А теперь меня!

Гвинет оттолкнула ее в сторону, заявила твердо:

– Нет, меня!