Бог лабиринта

Гленни знал, что Эсмонд слов на ветер не бросает. Если и был мужчина в Лондоне, способный соблазнить сестер Инджестр, то, несомненно, им был Эсмонд. У него для этого имелось идеальное оружие – его трезвая, умная голова. Он и Лихтенберг в свое время слыли лучшими математиками в Геттингене. Сестер Инджестр Лихтенбергу представил сам король в Хэмпток Корте, где объяснял им устройство и работу королевского телескопа. У Эсмонда был свой очень мощный телескоп, сделанный знаменитым мастером Шварцем из Лейпцига. Эсмонд установил этот телескоп в мансарде дома Софии Блэквуд. Особых проблем с тем, чтобы встречаться с сестрами Инджестр, у него не возникало, так как они жили у Элизабет, кузины Софии. Однажды он пригласил Элизабет Монтагю и двух ее очаровательных гостий прийти и понаблюдать за звездами с помощью великолепного телескопа в компании с ним и Лихтенбергом. Элизабет Монтагю давно жаждала познакомиться со столь ученым мужем, каким слыл Лихтенберг, и она с удовольствием приняла приглашение. Эсмонд заранее предусмотрительно подготовил небольшое застолье в своей «обсерватории» – фазанов, вальдшнепов, каплунов, ирландскую селедку, ветчину и разные другие деликатесы. Леди остались очень довольны учеными комментариями его и Лихтенберга, забросав их вопросами по поводу телескопа и увиденных с его помощью звезд. Затем разговор незаметно перешел на философию. Эсмонд и Лихтенберг блеснули своими познаниями в этой области, они с увлечением говорили о Лейбнице, Вольтере, Хьюме, познакомили со взглядами восходящей звезды тогдашней немецкой философии молодого ученого Иммануила Канта, утверждавшего, что реальная действительность непознаваема, а форма наших знаний о ней определяется чувствами («Критика чистого разума», в которой развивались эти идеи, была опубликована только через десять лет). На Элизабет Монтагю произвела неизгладимое впечатление встреча с такими эрудированными людьми, она сказала, что ей никогда не приходилось еще слышать такой захватывающей и глубокой дискуссии – а ведь она общалась с Берком, Гарриком и с самим доктором Джонсоном. А немецкая классическая философия привела всех дам в восторг. Цели, поставленные Эсмондом, были достигнуты. Он завоевал доверие Элизабет Монтагю, которая высоко оценила его ум и эрудицию – назвав его самым подходящим для нее холостяком во всем Лондоне, и также убедился, что произвел благоприятное впечатление на Шарлотту. Он на мгновение намеренно задержал ее руку в своей, помогая ей спуститься с мансарды по темной лестнице, и она позволила ему задержать ее руку на несколько секунд дольше, чем полагалось. Хорас Гленни не присутствовал на этой встрече. Мы знаем точно почему, так как Эсмонд объяснил причину в одном из своих писем, обнаруженных в Голспи, в котором он писал, что Гленни сразу не произвел особого впечатления на леди, будучи довольно стеснительным (на самом деле Эсмонд имел в виду то, что Гленни просто затерялся бы в такой блестящей компании, включающей Лихтенберга, Элизабет Монтагю и его самого). Появление Гленни перед сестрами Инджестр должно быть подготовлено. Эсмонд выяснил, что сейчас читает Мэри, и Гленни провел двадцать четыре часа, знакомясь с этой книгой и заранее подготовив блестящие замечания по поводу ее содержания. Через два дня после того памятного вечера с телескопом Эсмонд катался на лошадях в парке с сестрами и рассказывал им об утонченном, деликатном, скромном и благородном характере своего друга Гленни. Он сказал Мэри, что Гленни воспитывался в строгом религиозном духе, и что знакомство с немецкой философией подорвало в нем веру в Бога. Он придумал очень трогательный случай, происшедший якобы с Гленни и кафедральном соборе в Шартре, где тот пал на колени и вопрошал со слезами на глазах: «Неужели вся эта красота является монументом человеческой способности обманывать себя?!» Поэтому, когда он взял с собой Гленни, чтобы навестить Элизабет Монтагю несколькими днями позже, уже не нужно было поощрять Мэри, чтобы она проявила интерес к другу. Мэри воспользовалась первым же удобным случаем и затащила Гленни в укромный уголок, где начала выпытывать о его сомнениях и терзаниях по поводу утраты веры. Встреча была более успешной, чем даже предполагалось. На следующий день она согласилась покататься на лошадях в парке с Гленни, а накануне провела бессонную ночь, подбирая цитаты из Батлера и Тиллотсона как свидетельства божественного творения природы. Гленни, в свою очередь, сделал кое-что и для Эсмонда, намекнув на тайную тоску и утерянную любовь его друга. Несомненно, они составляли блестящий тандем, способный соблазнить любую девицу.