Бог как иллюзия

— Но что привлекательного в мученичестве? — спросил я.

— Сила духа возвышает нас, а материальные блага тянут вниз, — ответил он. — Мечтающий о мученичестве получает защиту от соблазнов этого мира. Наш наставник спрашивал: «А если операция провалится?» Мы отвечали: «Что ж, мы всё равно должны встретиться с Пророком и его сподвижниками, да будет на то воля Аллаха». Мы погружались в предчувствие встречи с вечностью, растворялись в нём. И сомнений не знали. Перед Аллахом мы на Коране поклялись не отступать. Клятва джихада называется «bayt al-ridwan» — по названию райского сада, куда попадают мученики и пророки. Я знаю, что есть и другие способы совершать джихад. Но этот — сладок, слаще всех. И совершать мученический подвиг, если ты делаешь это во имя Аллаха, совсем не больно — как комариный укус!

S показал мне видеозапись последнего инструктажа перед операцией. На зернистой плёнке он и два других молодых человека по установленному ритуалу отвечали на задаваемые вопросы о достославном мученичестве… Затем молодой человек и его наставник, встав на колени, положили правую руку на Коран. «Ты готов? — спросил наставник. — Завтра ты будешь в раю»207.

Если бы я был на месте S, то, наверное, не удержался бы и спросил: «А почему бы тогда тебе самому не попробовать то, о чём ты так сладко поёшь? Пойти и самому подорваться, чтобы тотчас оказаться в раю?» Но — повторю, потому что это очень важно, — многим трудно осознать тот факт, что эти люди действительно верят в то, что говорят. Мой вывод состоит в следующем: винить нужно не религиозный экстремизм, который якобы представляет собой ужасное извращение хорошей, благородной религии, а религию саму по себе. Много лет назад об этом точно сказал Вольтер: «Тот, кто способен склонить к вере в небылицы, способен склонить и к совершению злодеяний». Об этом же писал и Бертран Рассел: «Многие скорее расстанутся с жизнью, чем пошевелят мозгами, — и расстаются-таки».

До тех пор, пока мы соглашаемся уважать религиозные верования только потому, что это религиозные верования, трудно отказать в уважении и вере Усамы бен Ладена и террористов-самоубийц. Альтернатива этому — такая явная, что о ней, казалось бы, излишне и напоминать, — состоит в том, чтобы отказаться от принципа механического почтения к религиозным верованиям. Именно поэтому я делаю всё возможное, чтобы предостеречь людей не только против так называемой «экстремистской» веры, а против веры вообще. Учения «умеренных» религий, сами по себе не являющиеся экстремистскими, неизбежно мостят дорогу экстремизму.

Нужно заметить, что религия не уникальна в этом отношении. Патриотическая любовь к своей стране или к своему народу тоже может оказаться источником той или иной разновидности экстремизма, не правда ли? Достаточно вспомнить японских камикадзе или «Тамильских тигров» Шри-Ланки. Однако религиозная вера является особенно мощным душителем голоса разума, превосходящим, по-видимому, все остальные по своей ослепляющей силе. Подозреваю, что дело здесь в легковесно-мошенническом обещании, что смерть не конец, а мученикам отведён особо соблазнительный уголок рая. И вдобавок вера по природе своей не поощряет лишних вопросов.