Бог как иллюзия

По-видимому, Курт Вайз обладает уникальной для фундаменталиста чертой — он честен, опустошающе, мучительно, потрясающе честен. Дайте ему премию Темплтона; возможно, он стал бы первым искренним её получателем. Вайз выносит на поверхность все тайные бури, тревожащие фундаменталистов в глубине их сознания, когда они сталкиваются с научными фактами, опровергающими их верования. Прислушайтесь к его заключению:

Хотя и существуют научные доводы в пользу теории «молодой Земли», я являюсь креационистом-младоземельцем потому, что таково моё понимание Священного Писания. Как я говорил своим учителям давным-давно, когда ещё учился в колледже, повернись все до единого факты во Вселенной против креационизма, я первый это признаю, но по-прежнему буду креационистом, потому что на это, по моему убеждению, указывает Слово Божье. На том я должен стоять185.

Похоже, что он цитировал Лютера, прибившего свои тезисы к дверям виттенбергской церкви; но мне бедный Курт Вайз больше напоминает Уинстона Смита, героя романа «1984», отчаянно пытающегося поверить, что если Большой Брат говорит: два плюс два — пять, то так оно и есть. Но Уинстону выпало согласиться с этим под пыткой. Двоемыслие же Вайза вызвано не физическим страданием, а религиозной верой, служащей для некоторых, как видно, не менее жёсткой формой принуждения — своего рода интеллектуальной пыткой. Я не терплю религию за то, что она сделала с Куртом Вайзом. И если ей удалось так скрутить геолога, получившего образование в Гарварде, только представьте, что она может сделать с другими, менее одарёнными и менее образованными людьми.

Фундаменталистская религия пытается отлучить от научного образования тысячи и тысячи невинных, любознательных, доверчивых молодых умов. Не фундаменталистская, «терпимая» религия, возможно, этого не делает. Но она создаёт питательную среду для фундаментализма, внушая людям с раннего детства идею о добродетели нерассуждающей веры.

Тёмная сторона абсолютизма

Касаясь в предыдущей главе изменчивой природы Zeitgeist, я упоминал о сходном нравственном настрое, некоем моральном консенсусе, широко распространённом среди либерально мыслящих, просвещённых, нравственных индивидуумов. В конце оптимистично заключалось, что все мы в целом, пусть и в разной степени, присоединяемся к этому консенсусу. При этом я имел в виду большинство возможных читателей этой книги, вне зависимости от того, являются они верующими или нет. Но, безусловно, не все присоединяются к консенсусу (так же как и не все пожелают прочесть эту книгу). Мы вынуждены признать, что абсолютистские взгляды себя ещё далеко не изжили. К сожалению, они и поныне здравствуют в умах огромного количества людей во всём мире; самые угрожающие их проявления заметны в мусульманских странах и в нарождающейся американской теократии (более подробно см. об этом в соответственно озаглавленной книге Кевина Филипса — «Американская теократия»). Практически всегда абсолютизм произрастает на почве сильной религиозной веры, и этот факт демонстрирует, как религия может играть в мире роль источника зла.

В Ветхом Завете одно из самых страшных наказаний предусматривалось за богохульство. В некоторых странах оно существует и по сей день. Статья 295-C Уголовного кодекса Пакистана предписывает за это «преступление» смертную казнь. 18 августа 2001 года к смертной казни за богохульство приговорили врача и преподавателя д-ра Юниса Шейха. Его преступление состояло в высказывании мысли, что пророк Мухаммед не был мусульманином до того, как создал религию в возрасте 40 лет. Одиннадцать его студентов донесли о «преступлении» властям. Закон о богохульстве чаще применяется в Пакистане против христиан, как, например, в случае с Августином Ашиком «Кингри» Маси, приговорённым к смерти в Фейсалабаде в 2000 году. Христианину Маси не разрешалось жениться на любимой девушке, потому что она была мусульманкой, а, согласно пакистанскому (и мусульманскому) закону, мусульманская девушка не имеет права — представьте себе — выходить замуж за христианина. Когда он пытался перейти в мусульманство, его обвинили, что он делает это из корыстных побуждений. Из отчёта, с которым я ознакомился, трудно понять, было ли это само по себе тяжким преступлением либо его дополнительно обвиняют в каких-то высказываниях о нравственности самого пророка. В любом случае его поведение не привело бы к вынесению смертного приговора ни в одной стране со свободным от религиозного ханжества законодательством.