Бог из клетки

Бандиты принялись так и эдак обсасывать предложение, кто-то пытался высказать собственные, но Сул отвечал так, что сразу стало ясно: обсуждение было лишь видимостью. Он принял решение и намерен его исполнить именно так, а не иначе. Но Рида вдруг подала голос:

– Если ты точно знаешь, что за старика ничего не выручить, может, выгоднее будет сдать их страже? Видел, какое вознаграждение за них предлагают?

Мужчины притихли и начали одобрительно перешёптываться.

– Нет, – громко, но без выражения сказал Сул.

– Но почему? Разве не ради денег ты их хочешь продать? Так мы получаем больше, да ещё и не придётся прилагать усилий с перевозкой, торгами… Их могут сразу и не купить, или узнать на рынке!

– Я сказал – нет, – кажется, он не хотел продолжать, но удивлённые и настороженные лица подельников, разом обратившиеся к нему, вынудили его объяснить. – Вы что, настолько идиоты? Сдав кого-то страже, мы потеряем любое доверие и уважение. И не только среди своих и равных нам. Мы здесь только потому, что стража нас боится и знает наши принципы. Мы – это наша репутация.

– Но ведь, продав этих двоих в рабство, – снова голос Риды, – ты всё равно идёшь против репутации, так какая…

– О них знать не знают. Они никто, и мы можем делать с ними всё, что угодно, кроме выдачи страже.

Талла почти физически чувствовала, какие усилия прилагает Сул, чтобы продолжать отвечать спокойно. Чтобы вообще продолжать отвечать, а не полыхнуть гневом. Рида, казалось, напрочь лишена подобного чутья. Она снова открыла рот, и хлёсткая звучная пощёчина оборвала её на полуслове. Вот и всё, наглый балованный кот, которого женщина напоминала Талле, забыл своё место и получил мокрым полотенцем под зад. Здесь всё ровно так, как и везде, зря она на крохотную долю усомнилась.

– Ну что, есть другие предложения?

Кое-кто искоса глянул на Таллу незнакомым, но красноречиво неприятным взглядом, однако озвучить вслух свои извращённые желания побоялись. Она взмолилась, чтобы никто не узнал о её обманчивой внешности.

– Тогда решено, – после общего молчания объявил Сул. – Отправим их на рынок Крысятника, чтобы не попались страже.

Их со Слепырём снова схватили под руки и волоком вернули в комнату. Видимо, у этих людей были одни и те же апартаменты что для гостей, что для пленников.

“Рынок Крысятника”... Считалось, что в Соланире нет рабства, а что являлось им не по названию, но по сути, именовали “отдать в услужение”. То же бесправное существование, но хоть с какой-то защитой от издевательства и убийств. В Крысятнике продавали рабов. Тех, о ком никогда не спросят. Тех, с кем можно делать всё, что придёт в голову. И уж конечно, людей там покупали не честные и благородные господа.

– Мы не должны им позволить! – вспыхнула Талла, как только шаги в коридоре стихли.

– И как же ты собираешься не позволить?

– Им нужны деньги с нашей продажи? Мы могли бы попробовать откупиться, – она понизила голос. – У меня есть кое-что.

Повязка скрывала не единственный секрет – под слоями ткани к телу были аккуратно примотаны мешочки с украшениями.

– Чтобы это твоё кое-что просто забрали? - подал голос Слепырь. – Какая-то ты слишком наивная для человека, задумавшего выкрасть бога и изменить мир. Знаешь, девочка Талла, чему я научился за время в клетке? Терпению. Терпи, выжидай. Прямо сейчас ты ничего не сделаешь.

– Терпи и выжидай чего?

Мама… Где ты? Почему не пришла? Талла постаралась переплавить всю свою горечь в злость и метнуть её в Слепыря:

– Думаешь, появится ещё одна дурочка, которая нас спасёт?

Тот лишь усмехнулся из-под низко опущенного капюшона.

– А я говорил тебе – это плохой путь.

Глава 5

Талла проснулась на вонючем полу, едва укрытом сеном, и с ошейником на шее. Как засыпала, она совсем не помнила. Последнее, что память сохранила в деталях, был скудный ужин, который им со Слепырём выдали. Плохо проваренная зернистая каша со странным привкусом и слабый чай. Одно воспоминание толкнуло другое – им надели ошейники с цепями, повели через подвал и тесный, пахнущий землёй коридор. Здесь мысли начинали путаться, будто она двигалась сквозь муторный сон. Ночь над глухими дворами и тесными подворотнями, проходы через грязные дома с залитыми помоями порогами.

Они уже в Крысятнике? Судя по всему – да. Голова по-прежнему ощущалась, как что-то тяжёлое и чужое. Управление мыслями требовало слишком много усилий. Ещё и ошейник неприятно давил на горло, вызывая подкатывающую тошноту.

– С нами что-то сделали? – спросила Талла, сама ещё не понимая – кого.

В полумраке что-то шевельнулось и едва слышный голос Слепыря отозвался:

– Тише... Не с нами – с тобой. Я заметил и сделал вид, что тоже не слишком хорошо соображаю.

Ещё не понимая почему, она тоже заговорила шёпотом:

– Это, наверное, каша?

– Может и так. Ты пыталась внушить им, что твой отец – Великий, – он усмехнулся. Ошейник вдруг показался ледяным, заставляющим замёрзнуть и кровь, и воздух, заползающий в грудь. – Они смеялись.

Ещё бы… Талла не стала говорить, что не соврала.

– Зачем они так поступили? Мало одних цепей?