Бог-Император Дюны

— Квартиры бедны, но подходящи, — сказала она, — если только ты не пожелаешь остановиться в одном из частных помещений, — она обернулась и поглядела на Сиону, произнося это.

— Мы решим позже, — сказала Сиона. Она взяла Айдахо под руку. — Командующий и я, мы желаем прогуляться по Гойгоа и полюбоваться здешними видами.

Инмейер открыла рот, собираясь что-то сказать, но промолчала.

Айдахо дал Сионе увести его к деревне, мимо взирающих на них двух местных старцев.

— Я пошлю с вами двух охранниц, — окликнула их Инмейер.

Сиона остановилась и обернулась.

— Разве в Гойгоа не безопасно?

— У нас здесь очень тихо, — заметил один из стариков.

— Тогда нам не нужна охрана, — ответила Сиона. — Пусть они охраняют топтер, — и она опять повела Айдахо по направлению к деревне.

— Ну ладно, — сказал Айдахо, высвобождая свою руку из пальцев Сионы. — Что это за место?

— Очень вероятно, ты найдешь это место весьма успокоительным, — сказала Сиона. — Оно совсем не похоже на прежний Шулох. Очень мирное.

— У тебя что-то на уме, — сказал Айдахо, шагая рядом с ней. — Что ты замышляешь?

— Я всегда слышала, что гхолы переполнены вопросами, сказала Сиона. — У меня тоже есть вопросы.

— Да ну?

— Каким он был в твои дни, этот самый Лито?

— Который из них?

— Ах да, я забываю, что их было двое, дед и наш Лито. Я имею в виду, конечно, нашего Лито.

— Он был всего лишь ребенком, вот все, что я о нем знаю.

— Устная История говорит, что одна из его первых невест происходила из этой деревни.

— Невест? Я думал…

— Он тогда еще сохранял облик мужчины. Это было уже после смерти его сестры, но до того, как он начал превращаться в Червя. Устная История говорит, невесты Лито исчезали в лабиринте императорской Твердыни и никогда их больше не видели, разве только их лица и голоса воспроизводились голографией. У него не было невесты уже тысячи лет.

Они вышли на небольшую площадь в центре деревушки: приблизительно пятидесяти квадратных метров, в центре — окаймленный низким бордюрчиком бассейн с чистой водой. Сиона подошла к бордюрчику и, сев на его каменный выступ, похлопала по камню рядом с собой, чтобы Айдахо присоединился к ней. Айдахо сперва огляделся, увидел, как люди подсматривают за ним из-за зашторенных окон, как на него указывают дети и перешептываются. Он повернулся и остался стоять, глядя на Сиону.

— Что это за место?

— Я же сказала тебе. Расскажи мне, каков был Муад Диб.

— Он был лучшим другом, какого только может иметь мужчина.

— Значит, Устная История правдива, но халифат его наследников называется в ней Деспозини, а это звучит дурно.

«Она заманивает меня», — подумал Айдахо.

Он позволит себе напряженно улыбнуться, гадая о том, каковы мотивы Сионы. Она словно бы ожидала какого-то важного события, она взволнована… даже страшится… но в ней проглядывает нечто, похожее на воодушевление. В ней все это вместе. Ни одно из произнесенных ею сейчас слов нельзя ценить больше пустого разговора, способа занять время до того, как… до того как, что? Легкий звук бегущих шагов вывел его из задумчивости. Айдахо обернулся и увидел мальчика, примерно восьми лет, бегущего к нему из боковой улочки. Босые нош мальчугана поднимали на бегу маленькие гейзеры пыли.

Слышно было, как кричит женщина, отчаянный крик откуда-то издали. Бегущий остановился приблизительно в десяти шагах от Айдахо и уставился на него жадным взглядом, с встревожившей Айдахо напряженностью. Было в мальчугане нечто смутно знакомое — крепко сложенный рослый мальчике темными курчавыми волосами, лицо еще не оформившееся, но с намеками на того мужчину, которым этот мальчик станет — довольно высокие скулы, ровная линия бровей. На нем был выцветший голубой стилсъют — сразу видно, стираный-перестираный. Но явно вначале это было одеяние из превосходного материала, из хлопка пунджи, похоже, по-особому сотканного, тем методом, когда даже от заношенных до бахромы краев ткань не пойдет расползаться.

— Ты — не мой отец, — заявил мальчик. Резко повернувшись, он побежал вверх по улице и исчез за углом.

Айдахо повернулся и угрюмо посмотрел на Сиону, почти страшась задать вопрос: «Это что, ребенок моего предшественника?» Он и не спрашивая знал ответ — это знакомое лицо, гены все рассказывают без утайки. «Точь-в-точь я сам в детстве». При этом узнавании он ощутил, как заполняет его сокрушающее чувство пустоты. «Какова же моя ответственность?»

Сиона подняла обе руки к лицу и сгорбила плечи. Все произошло совсем не так, как ей представлялось. Она чувствовала, как подвело ее чувство мести. Айдахо был не просто гхолой, чем-то чужеродным и недостойным того, чтобы с ним считаться. Когда ее швырнуло на него в топтере, она разглядела явное волнение на его лице. Этот ребенок…

— Что произошло с моим предшественником? — спросил Айдахо. Голос его звучал ровно и обвиняюще.

Сиона опустила руки. На ее лице отражалась подавленная ярость.

— Мы не уверены, — сказала она. — Но однажды он вошел в Твердыню — и больше не вышел.

— Это его ребенок?

Она кивнула.

— Ты уверена, что не убила моего предшественника?