Бог-Император Дюны

— Эти чертовы Атридесы! — сказал Айдахо.

— Я — Атридес, — сказал Монео.

— Что? — Айдахо был потрясен.

— Его Программа Выведения, — пояснил Монео. — Уверен, на Тлейлаксе тебе об этом упоминали. Я — прямой потомок от связи его сестры и Харк ал-Ады.

Айдахо наклонился к нему.

— Тогда скажи мне, Атридес, как это женщины — лучшие солдаты, чем мужчины?

— Для них легче процесс созревания.

Айдахо растеряно покачал головой.

— В силу их органики, они непреодолимо движутся от незрелости к зрелости, — сказал Монео. — Как говорит Владыка Лито: «Если девять месяцев носишь в своем чреве ребенка, это меняет тебя».

Айдахо откинулся назад.

— Что он об этом знает?

Монео пристально глядел на Айдахо до тех пор, пока тот не припомнил, какое множество людей обитает в Лито — и мужчин и женщин. Осознание этою пронзило Айдахо. Монео, увидев это, припомнил замечание Бога Императора: «Твои слова запечатлевают на нем желательный для тебя вид».

Поскольку молчание все тянулось, Монео прокашлялся.

Вскоре он сказал:

— Надо сказать, безмерность жизней-памятей Владыки Лито останавливала и мой язык.

— Честен ли он с нами? — спросил Айдахо.

— Я верю ему.

— Но он совершает столько… Я имею в виду взять хотя бы его Программу Выведения. Как долго она продолжается?

— С самого начала. С того дня, когда он отобрал ее у Бене Джессерит.

— Чего он хочет добиться?

— Мне самому бы хотелось знать.

— Но ты…

— Атридес и его правая рука, да.

— Ты не убедил меня, что женская армия — лучше всего.

— Женщины продолжают род человеческий.

Гнев и раздражение Айдахо нашли наконец конкретную цель.

— Значит то, чем я занимался с ними в первую ночь — ради Программы Выведения?

— Вероятно. Рыбословши не предпринимают предосторожностей против беременности.

— Черт его побери! Я не какой-нибудь зверь, которого он может переводить из стойла в стойло, как…

— Как племенного жеребца?

— Да!

— Но Владыка Лито отказывается следовать тлейлаксанской модели генной хирургии и искусственного осеменения.

— Да что тлейлаксанцы могут иметь…

— Они — объективный урок, даже мне это видно. Их Лицевые Танцоры — это мулы, которые ближе к организму-колонии, чем к человеку.

— Те, другие… мои я… кто-нибудь из них были его племенными жеребцами?

— Некоторые — да. У тебя есть потомки.

— Кто?

— Хотя бы, я.

Айдахо поглядел в глаза Монео, заблудившись внезапно в этом клубке родственных связей. Айдахо находил невозможным для себя понять все эти родственные связи. Монео явно был старше, чем… но я являюсь… кто же из них действительно старше? Кто из них предок и кто потомок?

— Я порой и сам в этом запутываюсь, — сказал Монео.

— Если тебе это поможет, то Владыка Лито заверяет меня, что ты не являешься моим предком в обычном смысле. Однако ты отлично можешь стать отцом некоторых из моих потомков.

Айдахо потряс головой из стороны в сторону.

— Порой мне кажется, что только Бог-Император способен понять все эти вещи, — сказал Монео.

— Это другое, — сказал Айдахо. — Занятие Бога.

— Владыка Лито говорит, что он сотворил святое непотребство.

Это был тот ответ, на который Айдахо не рассчитывал. «А на что я рассчитывал? Нато, что он будет защищать Владыку Лито».

— Святое непотребство, — повторил Монео. Было какое-то странное и торжествующее злорадство в том, как он произнес эти слова.

Айдахо устремил на Монео испытывающий взгляд. «Он ненавидит своего Бога-Императора! Нет… он боится его. Но разве мы не всегда ненавидим то, чего боимся?»

— Почему ты веришь в него? — требовательно спросил Айдахо.

— Ты спрашиваешь меня, солидарен ли я с народной религией?

— Нет, веришь ли в него ты?

— Думаю, да.

— Почему? Почему ты думаешь, что да?

— Потому, что он говорит, что не желает сотворения новых Лицевых Танцоров. Он настаивает на том, что его стадо — человечье, и при выведении улучшенной породы Должно спариваться и продлевать род по тем же законам, что были всегда.

— Какого дьявола он должен с этим связываться?

— Теперь ты спросил меня, во что верит он. Я думаю, он верит в случай. Я думаю, это и есть его Бог.

— Это суеверие!

— Принимая во внимание обстоятельства дел в Империи, весьма смелое суеверие.

Айдахо обдал Монео огнем угрюмого взгляда.

— Вы, чертовы Атридесы, — пробормотал Айдахо, — вы на что угодно отважитесь!

Монео заметил, что в голосе Айдахо прозвучала неприязнь, смешанная с восхищением.

«Данканы всегда начинают подобным образом».