Бог и человек

Св. Григорий сравнивает все соблазны мира с паутиной, которую ткет диавол. «Повидимому она прочна, но, если протянуть к ней руку, она распадается и исчезает. Так жизнь человека, погруженная в ничтожные заботы, как в нити, висящие в воздухе, ткет в суете свою бессодержательную паутину. Если мы тронем ее твердой мыслью, суетливая заботливость не дает даже себя схватить и исчезает. Все, что мы преследуем в этой жизни, существует только в нашем мнении, а не в действительности: таковы наши взгляды, честь, достоинство, слава, богатство и все, чем заняты пауки этой жизни… Те, кто подымаются на высоту, освобождаются одним взмахом крыльев от паутины мира. Но те, кто, подобно мухам, тяжелы и остаются бессильно приклеенными к клею жизни, попадаются в паутину и связаны, как сетями, почестями, наслаждениями, похвалами и многочисленными желаниями; они становятся таким образом добычей зверя (диавола), который старается их схватить…» Суета мира есть мираж, который существует только для тех, кто увлечен им… «Надо бежать от всего, что околдовывает наши чувства!»

Земной мир есть мир становления, т. е. мир, который всегда становится чем–то, всегда осуществляется и никогда не осуществлен. Это мир текучий, мнимый, непостоянный, кажущийся, непрестанно снова возникающий и вместе с тем в нем нет ничего существенно нового; всякое изменение есть в сущности повторение. И наши страсти никогда не могут быть удовлетворены, хотя они требуют от нас всегда одного и того же. Существенно и неизменно в человеке только его богоподобие; мы можем умалять и затемнять его, но само по себе, как богочеловеческая реальность и идеал нашего бытия, оно неизменно, и цель нашей жизни — его восстановление в нас.

Обычные способности познания человека связаны со временем и пространством; человек теряется, когда стоит перед чисто духовной, сверхпространст–венной и сверхвременной действительностью… Тут есть несомненное преувеличение. Конечно, все внешнее мы воспринимаем в пространстве и времени и наша внутренняя жизнь связана с временем и с телом (следовательно, с пространством). Однако, даже низшие способности познания (представления, образы, ассоциации, воображение, память) уже необходимо преодолевают пространственность и временность: даже простейший образ действительности есть уже синтез многих впечатлений, воспринятых и пережитых в разное время. Если бы мы воспринимали только данную точку в данное мгновение, мы бы не могли мыслить. Всякая мысль сравнительно устойчива (можно годами хранить одну и ту же мысль или иметь те же убеждения). Представление о пространстве уже сверхпространственно: мы его мыслим как целое и самый его образ (например, представляемый нами треугольник) принадлежат не материальному, а духовному миру… Чем более углубляется наша мысль, тем более мы приближаемся к вечному, единому и простому (т. е. непространственному). Верно только то, что вечность и простота, в абсолютном смысле, являются лишь недостижимым пределом, к которому стремится наша мысль.

К пути очищения относится и внутренняя собранность и одиночество. Чтобы познать Единого Бога и приблизиться к Нему, надо самому быть внутренно единым. Мы должны «объединять все способности нашей души под водительством разума». Мир множественен; когда мы к нему обращены, мы сами раздробляем нашу душу и сознание. Напротив, когда мы обращены к Богу, мы собираем во едино нашу душу. Единство духовной жизни заключается и во всецелой преданности чистому добру. Падший человек во всем раздвоен между добром и злом и погружен в двусмысленность… «Когда душа становится совершенно простой, единой и богоподобной, она находит Благо — воистину простое и беспредельное».

Путь очищения увенчивается бесстрастием. Чистота и бесстрастие в сущности одно и то же. Бесстрастие по природе принадлежит Богу; в нем и блаженство и нетленность. Оно принадлежит ангелам (страсть которых есть бесстрастие!) и райскому состоянию людей. Бесстрастие всегда благодатно и Божественно; оно есть Божественная сила и дар, нисходящий к людям. Приобревший бесстрастие стал равен ангелам и богоподобен. Св. Григорий сближает бесстрастие с новозаветным понятием благодатного мира.