Бог и человек

«Благочестиво непрестанно думать о Боге и верующая душа никогда не насытится богомыслием; но объяснить Божественные тайны, — дерзостное начинание, потому что дух наш далек от того, чтобы достигнуть достоинства Познаваемого (т. е. Бога), а наши слова несовершенно выражают наши понятия. Если, таким образом, наш разум как бы раздавлен величием Божественной реальности и если наше слово остается ниже нашего ума, как нам не оказаться осужденными на молчание, чтобы не покорить нашего богословия бедности наших выражений? Желание прославить Бога врожденно всякой разумной душе, но никто не способен достойно осуществить это желание. Мы, конечно, отличаемся друг от друга силой нашего благочестия, но никто так не слеп и обманут, чтобы поверить, что он до глубины охватил Божественную сущность. Напротив, чем более мы возрастаем в знании, тем более мы осознаем нашу собственную слабость».

Наши понятия вырабатываются, когда мы осмысливаем воспринятое нами. Они суть как бы умственные образы бытия. Они не тождественны познаваемому. Одному предмету может соответствовать множество наших понятий и одно понятие может выразить много предметов. Но понятия должны соответствовать действительности. И наши понятия о Боге могут быть правильными… Так «Бог и именуется благим и действительно благ»; наше понятие благости Божией, следовательно, указывает, на действительное свойство Бога. Если Бог ни с чем не сравним, то мы даже не могли бы сказать, что Он выше всего. Всякое утверждение или отрицание о Боге должно быть основано на положительном знании о Нем; иначе оно бессмысленно.

Слово может быть названием предмета или личности или обозначением их свойств и проявлений; но и в первом случае оно лишь обозначает существо через одно из его свойств. Бог может быть именуем множеством имен, но нет ни одного из них, которое бы вполне выражало Его существо. Даже слово «Бог» только обозначает Бога и когда–то означало лишь одно из качеств Бога (т. е. могло иметь и смысл общего понятия, подобно слову «Господь», «Отец» и т. д.). «Нет ни одного имени, которое бы объяв все естество Божие, достаточно было бы его вполне выразить. Однако, многоразличные имена, взятые в собственном значении каждого из них, составляют понятие, конечно, темное и очень скудное в сравнении с целым (т. е. целым существом Божиим), но для нас достаточное. Из имен же, высказываемых о Боге, одни показывают, что в Боге есть, другие же, напротив, чего в Нем нет. Ибо этими двумя способами, т. е. отрицанием того, чего нет и исповеданием того, что есть, образуется в нас как бы некоторый отпечаток Бога».

Василий Великий относится с исключительным благоговением к библейским именам Божиим, как богооткровенным. Дух Св. учит нас через Ветхий Завет; Сам Учитель–Христос лично учит нас в Новом Завете. Писание учит нас о происхождении человека; мы познаем в нем самих себя и Бога, как Творца, Учителя, Отца, Благодетеля, Начало нашей настоящей и будущей жизни.

Мы знаем, что Бог существует, как Творец вселенной, «а за этим знанием следует вера, а за верою — поклонение!» Здесь замечательна мысль, что не знание следует из веры, а вера из знания, т. е. зная, что Бог есть, мы получаем полную и всестороннюю уверенность в Нем, так что и поклоняемся Ему. Нельзя не вспомнить в связи с этим древне–еврейского философа Филона[29]), который учил, что совершенно Верующий есть не кто иной, как Сам Бог, потому что Он один ни в чем никогда не сомневается в то время, как мы, люди, никогда не имеем абсолютной уверенности ни в чем.

Никакое знание невозможно без Логоса, и без Христа мы бы не имели совершенного откровения о Боге. Но Бог «вложил нечто от Своей собственной благодати» еще в Адама, «чтобы человек по подобному познавал подобное»: имея в себе дары Духа, человек по ним мог судить о Боге. Вообще, «ум, приобщившийся Божеству Духа, бывает уже тайнозри–телем великих деяний и видит Божественные совершенства, сколько дает благодать и сколько может вместить его природа».