Бог Боли

Крейтон укладывает меня обратно на кровать, его руки лежат по обе стороны от моего лица. Его океанские глаза теряются в моих, темных и непреклонных, пока он медленно покачивает бедрами.

— Чертова девственница. Почему ты не сказала мне, что ты девственница, Анника?

— Я не думала, что это имеет значение, — говорю я между стонами, попадая в ритм его члена.

— Это имеет значение, если я планировал трахать тебя как животное.

Я протягиваю обе руки, не обращая внимания на красные следы на запястьях, и кладу ладони на его щеки.

— Мне нравится, когда ты животное.

— Блядь.

Он произносит это едва слышным голосом, прежде чем прижимается своими губами к моим и впивается в меня. Я могу сказать, что он подавляет свое истинное «я», пытаясь не причинить мне боль.

Но когда я впиваюсь ногтями в его спину и качаю бедрами, он увеличивает ритм, пока не разрушает меня изнутри.

Боль от рубцов усиливает трение, и он толкается назад, чтобы прошептать:

— Ты чувствуешь, как твоя киска душит мой член, требуя большего? Это моя киска, не так ли?

Я киваю, позволяя наслаждению охватить меня.

— Скажи это.

— Она твоя...

— Скажи мне трахать мою киску так, как я хочу.

— Трахай свою киску как хочешь и чем хочешь. — Я вздрагиваю.

— Трахни.— Толчок. — Твоя киска создана для меня. — Толчок. — Ты создана для меня.

Он выходит полностью, а затем снова входит. Мое зрение белеет, когда оргазм настигает меня с такой силой, о которой я не думала, что это возможно после предыдущего наслаждения.

На этот раз я зову его по имени, а он входит и входит, пока не доводит меня до края, в прямом и переносном смысле.

— Крейтон... Крей...

— Мне нравится, когда ты называешь мое имя своим эротичным голоском. — Он гладит мои губы, щеку, нос, нанося жесткие поцелуи повсюду. — Мне нравится твое лицо, когда тебя разрывает на части мой член. — Его ритм поднимается все выше и выше, пока изголовье не бьется о стену от силы его жестокого траха. — Но больше всего мне нравится, как ты берешь меня, как хорошая гребаная девочка.

Я не уверена, продолжение ли это первого оргазма или новый оргазм, но его слова в сочетании с его интенсивными прикосновениями заставляют меня кончить снова.

И еще раз.

Губы Крейтона встречаются с впадиной моего горла, прежде чем он сильно прикусывает, и с хрипом опустошается внутрь меня.

Наслаждение с болью.

Нет удовольствия без боли.

Чем сильнее боль, тем сильнее удовольствие.

Кажется, я начинаю понимать эту концепцию, когда падаю в его объятия с улыбкой на губах.

Я не уверена, сон ли это, но я чувствую, как он обнимает меня, прикасается к моему горлу, затем целует в щеку и шепчет:

— С днем рождения, little purple.

Глава 19

Крейтон

Во мне всегда процветал контроль.

Это не только безопасно, но и единственный способ самовыражения.

В результате я был слишком щепетилен в этом, слишком дисциплинирован, слишком осторожен, чтобы не допустить никаких щелей в своей броне.

Не было ни одного дня, когда бы я дал волю мелким, иррациональным эмоциям или хотя бы поразмышлял о них.

Не было дня, чтобы я подпустил кого-нибудь настолько близко, чтобы у него была возможность заглянуть внутрь меня.

Раскрыть мою внешность.

Разбить мою дисциплину в пух и прах.

Так было до тех пор, пока этот огненный шар девушки не ворвался в мою жизнь без приглашения, пробрался туда, где никто не ступал, и с тех пор взрывал меня изнутри.

Несмотря на то, что в ее голубых глазах светилась покорность, я решил не обращать на нее внимания и игнорировал ее, как будто ее не существовало.

Она слишком молода, слишком другая, слишком... полна жизни.

Вот что такое образ Анники в моем сознании. Жизнь.

Яркая, ослепительная, полная фиолетовой жизни.

И моя кромешная тьма не имеет права омрачать этот свет, медленно, но верно поглощая его.

Когда я покончу с ней, другим нечего будет взять.

Она будет слишком пустой. Слишком... безжизненной.

Самый логичный выбор — отпустить ее. Я должен был сделать это в первый раз, когда прикоснулся к ней. Желательно раньше. Потому что один вкус — это то, с чего все началось.

Один вкус — это то, что перевернуло все.

И все же, я не могу даже рассмотреть вариант, при котором она исчезнет из моей жизни.

Она ворвалась в мою жизнь, как разрушительный шар, и теперь на месте удара осталась дыра.

Настанет день, когда мне придется отпустить ее. Она такая красивая, а я обречен разрушать все красивое.

Но этот день не сегодня.

Включив кран и дав воде наполнить ванну, я беру полотенце, промокаю его и возвращаюсь в спальню.

Анника уже давно отключилась и сейчас спит на боку, слегка нахмурив брови.

Я отодвигаю простыню, прикрывающую ее талию, и она вздрагивает, вероятно, из-за синяков.

Мой член упирается в боксеры при виде красных пятен, покрывающих бледную кожу на шее, сиськах и твердых розовых сосках.

Я щелкаю по одному соску, и она стонет, зарывшись лицом в подушку.

Только Анника может найти такое экстремальное удовольствие в боли. Она говорит, что ей это не нравится, но, напротив, ее тело настроилось на это.

Чем сильнее я причиняю боль, тем сильнее она разрывается на части.