Боевой гимн

Положив винтовку на пол юрты, он поднял пулю. Гильза был сделана из латуни, а калибр пули был приблизительно пятидесятый. Твердый и заостренный на конце патрон, по-видимому, имел намного большую пробивную силу, чем у пуль, которыми стреляли «спрингфилды».

— Где ты взял такое ружье? — спросил Ганс.

— Принес из своего мира.

Ганс промолчал.

— Частично из-за этого я и хотел поговорить с тобой. Как и ты, я не из этого мира. Я прошел через Врата света.

— И у тебя было ружье?

— Я был солдатом, хотя тогда мне этого совсем не хотелось. А ты?

— И я был солдатом, — Ганс судорожно передернул плечами. — Я не знаю, как мы попали сюда. А ты знаешь?

Он удивлялся самому себе. И почему его тянет поговорить с этой тварью? Может, он просто рад снова слышать знакомую речь. Его родным языком был немецкий, и, конечно, за семнадцать лет жизни в Штатах он овладел английским, но государственным языком Республики был русский, и в какой-то момент Ганс понял, что думает именно на нем. Его беспокоило, что, научившись со временем языку орды, он иногда видел на нем сны. И поэтому сейчас он с удовольствием формулировал свои мысли, не прибегая к бантагскому похрюкиванью и реву – именно так Ганс воспринимал ненавистную речь. Русский в устах кар-карта звучал странновато, звуки были резкими и гортанными.

— И я не знаю, — отозвался Гаарк. — Я надеялся, что ты сможешь мне объяснить.

— Ты что, хочешь вернуться домой?

Бантаг рассмеялся.

— Домой? Чего ради? Чтобы стать студентом или, того хуже, чтобы меня снова замели в армию? Ну уж нет. Здесь я Катул. Знаешь, что это значит?

Ганс покачал головой.

— Спаситель, о котором говорят древние пророчества.

При этих словах Ганс словно заледенел.

— Нет, я останусь здесь, — продолжал Гаарк. — Но если бы я нашел путь обратно, у меня появился бы доступ ко многим вещам, которые мне нужны здесь.

— Например?

Бантаг хитро улыбнулся, как бы размышляя, поделиться ему своими секретами или нет.

— Все бы отдал за книгу по рафинированию металлов. Или хотя бы за набор инструментов из сверхтвердой стали. И я никогда не понимал принцип двигателя внутреннего сгорания, хотя один из моих спутников работал на – как вы это называете? – железной дороге.

Слова застыли у Ганса в горле.

— Да, у нас есть паровые двигатели. Скажи-ка мне лучше, есть ли в вашем мире самолеты?

По спине старого сержанта побежали мурашки.

— Конечно.

Бантаг снова улыбнулся и покачал головой.

— Ох, сомневаюсь. Ваши машины отстают от наших на несколько поколений. Правда, в этом мире остались кое-какие полезные артефакты. Я думаю, что у древних до периода упадка была даже атомная энергия. По крайней мере я сделал такой вывод, изучая описание двигателей, использовавшихся на летательных аппаратах мерков. Сейчас мы раскапываем древние захоронения в поисках таких устройств. Если только в них не испортилось топливо, мы сможем запустить новые самолеты.

Он сделал паузу.

— Я сказал «атомная энергия». Ты знаешь, что это такое?

— Кто ж этого не знает!

— Тогда объясни мне.

Ганс промолчал, злясь на самого себя. О чем бы там ни болтала эта тварь, ему явно было многое известно о мире янки. Рассудок подсказывал Гансу, что ему надо сохранять молчание, но любопытство побуждало его продолжить беседу.

Кар-карт усмехнулся.

— Ты не сказал мне ничего такого, о чем бы я не подозревал ранее. Твой дружок Хинсен уже рассказал мне все о вашем мире. Ваша цивилизация примитивна. Если бы мы смогли открыть проход из моего мира в ваш, то легко раздавили бы вас.

— Я в этом не уверен.

— А как бы вы защищались? — презрительно кинул Гаарк. — Нарезные ружья против пулеметов? Дирижабли против истребителей и ракет? Ты хоть знаешь, что такое радио?

— Руки коротки до нас дотянуться, — сплюнул Ганс, внезапно разъярившись оттого, что этот ублюдок словно издевался над его невежеством.

Бантаг улыбнулся и покачал головой.

— Не волнуйся ты так. У меня есть более срочные дела.

— Это какие?

— Закончить эту войну между вами… — кар-карт запнулся на секунду, — вами, людьми, и нами.

Ганс вдруг ощутил надежду, но тут же заставил себя трезво взглянуть на вещи. Конец этой войне придет только тогда, когда исчезнет одна из рас, ее ведущих.

— Как? — все же спросил он.

— Возможно, нам удастся заключить соглашение – скажем, разделить территории.

— Вряд ли.

— Почему нет?

— Прежде всего потому, что нам незачем идти на такие уступки, — спокойным тоном произнес Ганс. — Мы почти полностью уничтожили тугар и мерков. Скоро дойдет черед и до вас.

— У бантагов свыше шестидесяти уменов. У харангов, к югу от нас, еще сорок. Мы сможем выставить миллион воинов.

— Мы разбили сорок уменов мерков.

— И сами чуть не потерпели поражение. Ваши люди до сих пор не оправились от этой войны, и к тому же, насколько мне известно, их силы расколоты.

В течение того года, что Ганс был в плену, он ничего не слышал о своих старых друзьях. Сейчас он пытался скрыть свою заинтересованность в их судьбе. Однако бантаг, похоже, видел его насквозь.