Бочка но-шпы и ложка яда

— Марина Федоровна месяц назад явилась ко мне и сказала, что ты… — тут она ткнула в меня пальцем, — отравила папашу. А следствия не было, потому что с твоими связями… И Алексея этого она мне подсватала. То есть не его, а это сыскное агентство. Говорила, что хозяин агентства — ее приятель.

— Идиотка, что ты врешь? — зарычала Скворцова. — Не слушайте ее, вы же знаете эту мерзавку. Ей бы только гадость придумать.

— Ах вот как, — уперла руки в бока Крыся. — Я вру? Тогда можно посоветовать милиции допросить твоего дружка из агентства, мы туда вместе с тобой ходили. А кто Лариске старые вырезки подсунул? Кто письмо написал, чтоб ее запугать? Кто болтал налево и направо, что по дому ходит призрак убиенного папаши? «Ларка занервничает и проколется»? — пискливо проговорила Крыся, передразнивая Скворцову.

— Ох, какая дура, — приговаривала Скворцова, сжимая пальцы в кулак. — И ни слова правды.

— А по-моему, звучит весьма правдоподобно, — усмехнулась Серова. — Ты в самом деле на всех углах болтала, что Артемьева отравили. И вполне могла Кристину настроить. Мол, Лариса убийца, Макс соучастник, авторские права переходят к Кристине, а ты надеялась обвести ее вокруг пальца, рукописи не закончены, и все такое…

— Ты бы лучше помолчала, — отмахнулась презрительно Скворцова. — Думаешь, я не знаю, почему ты из кабинета Артемьева не вылезаешь?

— Я собираюсь написать его биографию и просматриваю бумаги, — наставительно изрекла Валентина Николаевна.

— Заливай больше. Знаю я, зачем ты в бумагах роешься. Она на Таньку зубы точит, — повернулась ко мне Скворцова. — Покоя ей не дает один вопрос: отчего это Полынина все в переводчицах сидела и вдруг заделалась великим писателем. Она решила, что книжки за нее Артемьев писал. Мол, пожалел бедняжку, чувствовал себя виноватым, что бросил ее с детьми и голой задницей.

— Это ты боялась, что Татьяна рукописи украдет, оттого весь год вертелась как на иголках, и сюда притащилась, потому что боялась, вдруг Лариса другого издателя найдет. Вот и копала под нее, чтобы при случае шантажировать. А своего мнения о Полыниной я никогда не скрывала. Борис был человеком щедрой души, и если он хотел помочь бывшей жене.., в любом случае, скоро все выяснится, — с достоинством закончила Валентина.

Мы с Софьей в продолжение этой перепалки только хлопали глазами.

— Да-а, — наконец смогла произнести я.

— Я думаю, пришла пора кое-что прояснить, — заговорила Софья. — Значит, Крыся с подачи Марины Федоровны обратилась в сыскное агентство.

Кетчупом ты отцовскую дверь вымазала? — сурово спросила она. Крыся неохотно кивнула. — А конверт со старыми вырезками из газет тоже ты подсунула?

— Не я, а Скворцова, — отозвалась Крыся. — Я их у отца в столе нашла, давно. Папаша сильно разгневался, когда узнал.

— Как они к нему попали? — проявила любопытство Софья.

— Нашел в альбоме Костаса. Тот, видно, тоже подозревал, что у нашей красавицы рыльце в пушку.

Я знала, куда их папаша спрятал, и после его смерти себе забрала. Так, на всякий случай. А когда Скворцова явилась ко мне, я их ей показала. Она обещала узнать, в чем там дело. Да, видно, ничего не узнала, вот и подсунула их Лариске, чтоб та занервничала.

— В милицию по поводу моей сестры тоже ты звонила? — в свою очередь спросила я Скворцову.

— Нормальное любопытство, хотелось выяснить, что же тогда произошло, — пожала она плечами.

— А в студию Костаса тебя тоже привело любопытство?

Скворцова все-таки смутилась.

— Я в ту ночь действительно видела мужчину. Теперь уверена, что это был Алексей. Не знаю, почему его заинтересовала студия.., но уверена, этому была причина. В этом доме творятся странные дела, — ядовито заметила она.

— Ты Алексею ключ от отцовского кабинета давала? — спросила Софья Крысю.

— Давала.

— До приезда сюда?

— Нет, конечно. Вот когда сюда приехали…

— Уж если мы говорим начистоту, может быть, кто-то скажет, что Аглая хотела от Хоботова? — вздохнула я.

— Аглая тоже под Таньку копала, — буркнула Скворцова. — А у Хоботова что-то на нее было. Уж очень Аглая радовалась. А с Хоботовым они виделись до встречи в этом доме, не сомневаюсь. И здесь шушукались. Чего ее ни свет ни заря в город понесло, не знаю, но это как-то связано с Полыниной.

Аглая спала и видела пакость ей сделать.

— Что Хоботов мог знать о Татьяне? — вновь спросила я.

— Какую-то страшную тайну, — хмыкнула Скворцова. — Не зря же Артемьев его из дома выгнал.

— Меня больше интересует, что такого узнал Алексей, — весомо заметила Серова. — После чего так неудачно упал?

Вопрос повис в воздухе, и стало тихо. Тишина стояла до тех пор, пока вновь не заговорила Скворцова:

— С этим милиция разберется. Нет ничего тайного, что не стало бы явным. А здесь тайны на каждом шагу.

— Вы на что это намекаете? — нахмурился Макс.

— Что ж ты такой несообразительный? — ехидно заметила она. — Пусть в прокуратуре разбираются, а мне здесь больше делать нечего. Еще отравят ненароком. — И с этими словами Скворцова покинула гостиную.

— Пожалуй, мне тоже лучше уехать, — вслед за ней поднялась Серова.