Блуждание во снах

Все эти встречи вплетаются в дивный узор приключений нашего пытливого русского Дон Жуана. А демон меж тем не дремлет – он строит новые козни своим подопечным и дает им все новые уроки. Один из первых уроков – это преодоление «гордыни». Как его проведут наши герои, в какие истории они попадут, какие новые эротические приключения с ними произойдут – вы узнаете, прочитав эту книгу.

Глава 1

Благ зиждителя закон:

Здесь несчастье – лживый сон.

Счастье – пробужденье.

О! не знай сих страшных снов Ты, моя Светлана…

Василий Жуковский (Баллада «Светлана»)

Гордыня, сыграв в человеческой комедии подряд все роли и, словно бы устав от своих уловок и превращений, вдруг является с открытым лицом, высокомерно сорвав с себя маску.

Франсуа VI де Ларошфуко

– А он хорош, ma chère, ты не обманула нас, – откуда-то сверху, словно гулкое эхо, прозвучал хрипловатый женский голос.

– А что я говорила!? – радостно отозвался другой, более приятный голосок.

– Смотри, какой нежный дворянчик оказался – до сих пор без сознания лежит. Что ты с ним сотворила?

– Помилуйте, да ровным счетом ничего страшного. Правда, показала один из нижних пределов. И «огненное море» показала. А он взял, да и потерял сознание, – обескуражено ответила вторая.

– Отчего бы ему, Поленька, не потерять сознание? Ты, верно, предстала во всей красе – вот он и «скапустился», – хохотнула третья дама.

– Ах, да ладно… Месс, когда я предстала во всей красе, он еще что-то соображал. А вот когда я совсем нечаянно столкнула его в пропасть – он тут же отключился.

– Нет, вы полюбуйтесь-ка на нее! Нечаянно! Она еще делает удивленные глаза. Запугала бедного кавалера! И главное, чем? Эх, кабы он знал, что все эти страсти-мордасти с огненными морями и орущими напоказ грешниками не что иное, как театр, дешевая бутафория.

– Тише, тише. А вот об этом не надо вслух. Не забывай, его уроки только начались. Виктор чтит законы и любит, чтобы все выглядело натурально, по крайней мере, до поры до времени.

– Ах, по мне, все это так устарело…

– Это как посмотреть. Я же, напротив, нахожу в этом огромную пользу. Не приходится слишком долго объяснять, что к чему. Все ярко, просто и наглядно. Человек должен чего-то бояться, а иначе никак. Если отпустить узду и кнут, он такого накуролесит.

– Ну, это вы так считаете. По мне, так страх – не лучшее лекарство. Свобода выбора и ответственность – вот что должно определять духовный рост или регресс любого индивида.

– Ой, девочки, вы снова начали этот извечный мудреный спор. Давайте, не будем. В любом случае – не нам судить о методах Виктора. Он здесь главный, и ему решать.

– К чести Владимира, не больно-то он пугливым оказался. У меня с ним, когда в первый раз было, то Виктор назло крутанул «внутренние часы», и я состарилась лет на сто, не меньше.

– Ого! И что? Он, верно, опешил? Быстро соскочил с любовного ложа?

– Соскочил. Но надо отдать ему должное: завершил начатое с успехом!

Все три дамы от души рассмеялись.

– Да, он просто душка, – с нежностью в голосе молвила одна из подруг. – Я наблюдаю за ним давно. И повторюсь: он далеко не трус.

– Ой, как я люблю настоящих мужчин. И мне он нравится мне все больше и больше, – певуче подтвердила третья фемина. – Одно плохо – он до сих пор не пришел в себя. Не надо было его в пропасть толкать. Не хватало еще, чтобы он от потрясения импотентом стал!

– Не станет. Очухается. Нет, вы будто меня упрекаете в чем? А что мне делать-то оставалось? Он, по идее, сейчас не здесь должен быть, а в спектакле под названием «пекло» или у «позорного столба». А потом и на урок отправиться. Я уж и так на свой страх и риск своевольничала и ослушалась патрона – нашего визави сюда приволокла. Виктор им преподавал урок о «гордыне». У него нынче четыре ученика. Двое – один молодой, румяный и мордастенький, а другой – худой с бакенбардами, лет сорока – сидеть остались. Я не знаю: кому он их, бедненьких, на «растерзание» отдаст, и как накажет. Какие спектакли им устроит? Да и какая, в сущности, разница? Владимира мне вот поручил. А черноволосую бабенку он приказал забрать Георгу и Марселю. Те утащили ее для начала в «цирк».

– Бедняжка… Она хорошенькая? – хриплым, словно прокуренным голосом, поинтересовалась первая дама.

– Ты знаешь, вполне славная: стройная, белокожая. Правда, на мой вкус: немного сухопара. И грудь маленькая… Оу, да она точно понравится тебе!

– Когда ее освободят?

– Виктор сказал через пять часов. А что, тебе уже не терпится?

– Да, хотелось бы взглянуть.

– Ты можешь слетать. Она в соседнем пределе. Я могу только догадываться: ее сейчас, наверное, секут.

– А публики в цирке много?

– Много. А на первом ряду сестры Переспеловы – собственной персоной.