Блуждающие в ночи

Она открыла глаза. Его взгляд был обращен куда-то в сторону. Одна рука Колхауна все еще находилась в ее брюках, а другая продолжала обнимать ее содрогающееся и жаждущее ласк тело. Подняв голову, он неподвижно смотрел в темноту.

— Стив… — прошептала Саммер, отрываясь на несколько дюймов от земли и многообещающе прижимаясь своей голой грудью к его телу. Чувствовать соприкосновение трепещущих сосков с его твердой, поросшей волосами мускулистой грудью было так приятно, что она на несколько секунд забыла о том, что Стив не обращал на нее никакого внимания.

— Она аплодирует, — сообщил вдруг Колхаун.

— Что ты сказал? — Обвив Стива руками и прильнув к нему грудью, Саммер поцеловала сбоку его шею.

— Черт возьми, мне надо убираться отсюда.

Расцепив ее сомкнувшиеся руки, Стив встал и застегнул шорты.

— Что случилось? — Саммер повалилась спиной на землю, в изумлении глядя на него.

— Собирайся, нам надо идти.

— О чем ты говоришь? — запричитала она.

— Надень это, — сказал он, бросая ей штормовку с капюшоном. А сам, подобрав с земли майку, натянул ее на себя. Затем скатал скатерть и запихнул ее в спортивную сумку.

— Какая муха тебя укусила? — Саммер все еще недоверчиво взирала на Стива.

— Черт тебя побери, ты оденешься наконец? — выпалил он раздраженно и посмотрел на нее сверху.

Саммер внезапно осознала, как она «великолепно» выглядит в своих брюках из черной синтетики, с расхристанной блузкой, из которой торчат пышные, увенчанные острыми сосками груди, с раздвинутыми коленками, с разметанными по лицу волосами и горящими от страсти глазами. Росомаха. Другого слова не придумаешь.

Внезапно смутившись, она запахнула блузку, застегнув ее на оставшиеся пуговицы, потом надела штормовку, рванула вверх молнию.

Пока Саммер приводила себя в порядок, он снял с веток ее непросохшую одежду и обувь.

— Держи. И поторапливайся, — произнес мужчина, бросая на землю рядом с ней туфли и носки. Затем скомкал лифчик и трусики Саммер, завернул их в ее баскетбольные трусы и майку и сунул все в спортивную сумку.

Саммер, удивленно моргая, смотрела на всю эту сцену.

— Ты, наверное, шутишь. Мы что, действительно уходим?

— Обувай свои туфли, — рявкнул он слегка приглушенным голосом, в котором сейчас слышалась ненависть.

— А пошел ты на фиг, Франкенштейн! — В ярости Саммер схватила еще сырые носки и натянула их на ноги. Он уже обулся, пока она продолжала зашнуровывать свои огромные, хлюпающие баскетбольные башмаки.

Но даже ее ярость не тронула его. Казалось, что Колхаун отключил — нет, напрочь забыл недавнюю страсть, ту страсть, которая все еще пульсировала в ее жилах.

— Собаку понесу я. Пошли. — Франкенштейн в плотно надвинутой на глаза кепке с надписью «Быки» ногой засыпал песком костер. Потом, к неописуемому возмущению Саммер, молча повернулся и направился в темноту, даже мельком не взглянув, следует ли она за ним.

Как он смеет так обращаться с ней? Саммер вся кипела от злости, шагая позади Колхауна. И то, что у нее не хватило духу проучить его, направившись в противоположную сторону, только усиливало гнев. Вскочить посреди самой бурной любовной сцены, которую она когда-либо испытывала, и бежать в ночь, черт знает куда, без каких-либо доступных ее пониманию причин, было самым возмутительным поведением, с которым она когда-либо в жизни сталкивалась.

Будь она проклята, если еще хоть раз заговорит с ним!

Франкенштейн летел вперед как ужаленный. В кромешной тьме они спускались в овраги и взбирались на холмы, огибали каменные насыпи, попадая в едкое облако газа, выпущенного испуганным скунсом. Когда они прошли мимо родника, земля под опавшими листьями стала топкой, и Саммер промочила в жидкой грязи свою обувь. При каждом дуновении ветра таинственно скрипели стволы деревьев. Острый хвойный запах земли, опавшей листвы и плесени вскоре вытеснил вонь скунса.

Наконец взошло солнце. Навстречу ему, как будто приветствуя, лениво поднимались клочья тумана. Они выползали из леса и растворялись вдали. Пели птицы. Трещали цикады.

Рассвет сменился светлым утром, и воздух постепенно согрелся. Сверкавшие алмазами капли росы под деревьями высохли. Белки вышли на завтрак.

Саммер тоже захотелось есть.

Маффи, как футбольный мяч, мелькала под мышкой у Франкенштейна. А сам он все шагал и шагал, словно кролик из рекламы батареек «Энерджайзер».

Теперь, когда у Саммер было время обдумать свое фиаско, она поняла, какая причина гонит Стива вперед. Посреди любовной сцены ему, наверное, снова померещилась Диди.

А это вовсе не устраивало Саммер, с какой бы стороны на это ни смотреть.

Глядя со злобой в его спину, она замурлыкала вполголоса:

— Если по соседству у вас…

С тех пор как она повстречалась с ним, этот дурацкий мотив практически без перерыва звучал в ее голове.

Маршируя следом, Саммер напевала. Он продолжал идти. Она стала петь громче. Он шел в том же темпе. Запела совсем громко. Вдруг его спина напряглась и он замедлил шаг.

— …странное творится, то за помощью к кому вам лучше обратиться? — Саммер «убавила громкость», но слова были по-прежнему различимы.