Блудливое Средневековье

Конкубина могла жить с мужчиной как жена, вести его дом, иметь с ним общих детей и т. д. Могла жить отдельно (особенно если у него уже была жена) как содержанка. Но в отличие от жены more danico она не имела никаких прав – мужчина мог в любой момент сказать ей: «Извини, дорогая, я полюбил другую», – и выставить ее на улицу. Но и она тоже могла от него уйти и, например, выйти замуж за другого, и мужчина не мог вернуть ее законным способом. Свободные отношения, как говорится.

Поскольку документов из глубины Средневековья до нас дошло мало, отличить венчанную жену от жены more danico бывает очень сложно, да и жену more danico от конкубины – тоже. Допустим, если с Герлевой все ясно, она была конкубиной, Роберт Дьявол ее и не называл женой, да и замуж она вышла за другого, то насчет Споты никто ничего толком не знает – жила ли она с Вильгельмом Длинным Мечом как конкубина или была ему второй женой. Точно так же непонятно, венчался ли Ролло с Поппой, или ему как недавнему викингу это было не важно, и его вполне устраивал брак more danico.

Из книги Миллы Коскинен «О прекрасных дамах и благородных рыцарях»

Вопрос конкубин озадачивал и церковь. С одной стороны – церковь однозначно осуждала внебрачные отношения как грех. С другой стороны, как можно было определить статус конкубины? В иерархическом обществе каждая женщина имела свой статус: девица, замужняя женщина, вдова, монахиня… Девицей конкубина не была точно, но не была и проституткой, потому что еще римский закон, на который в своих рассуждениях сильно опирались моралисты Средневековья, определял проститутку как «женщину, которая делает себя доступной более чем для двух мужчин», а канонический закон главным признаком проституции определял беспорядочность половых отношений.

Конкубина была женщиной одного мужчины, и в этих отношениях не было никакой беспорядочности. Поэтому римляне и, позднее, средневековые церковные теологи и юристы были склонны рассматривать связь мужчины с наложницей как неформальный брак. Конкубину и ее любовника связывала не только плотская страсть, но и то, что канонисты определяли как «супружеская привязанность», то есть здесь имела место эмоциональная привязанность, сильно соприкасающаяся с концептом любви. Епископ Руфинус, живший в двенадцатом веке, определял отношения мужчины с конкубиной как «временный тип брака», канонический законник Хьюго Пизанский – как тайный брак.

Христианский брак

На примере Нормандской династии хорошо видно, что в период Раннего Средневековья даже для герцогов не имело значения, от кого иметь детей – от жен или наложниц – все имели равные права и могли наследовать земли и титул. Но в Высокое Средневековье все изменилось – церковь сумела настоять на своем, и на смену прежним запутанным, но либеральным брачно-семейным традициям пришел христианский брак, единый и нерасторжимый.

Правда, прижился он не сразу. Все тот же Филипп де Бомануар, который жил во второй половине XIII века, то есть в самый разгар Высокого Средневековья, писал: «Много споров возникает между детьми одного и того же отца, который имел нескольких жен». Бомануар рассматривал различные ситуации, пытаясь определить, кого из детей можно считать законными наследниками, а кого нет, потому что они рождены в «плохом браке».

Можно было бы предположить, что плохим браком он считал не освященный церковью, но даже в XIII веке это еще было не самым главным. «Плохим» союзом Бомануар называл прежде всего сожительство замужней женщины с женатым мужчиной, а также сексуальные отношения замужней женщины с несколькими мужчинами. Причем главной проблемой таких «плохих союзов» он считал вовсе не моральные сложности, а то, что в таких случаях невозможно определить отцовство ребенка. А это в свою очередь, вело к тому, что и наследниками такие дети быть не могли, и, что еще хуже, они не знали о своем родстве, поэтому в следующем поколении брат мог случайно жениться на сестре.

Еще одна форма «плохого союза» Бомануара: наличие наложниц у женатого мужчины. Тут причина была из разряда морально-нравственных, поскольку такая ситуация позорила жену. Бомануар даже допускал, что жена в подобных обстоятельствах имела право требовать… не развода, конечно, ведь христианский брак нерасторжим, но отделения от мужа, то есть фактической свободы при формальном сохранении брачного союза.