Блуда и МУДО

– Для бесхозяйственности в эпоху поиска неразобранных ресурсов это слишком рискованная область. Я думаю, что всё это – солидный бизнес-проект, возглавляемый Александром Львовичем.

Милена совсем ушла в тень.

– И у такого бизнес-проекта наверняка есть лобби в областном департаменте, – продолжал Моржов, для себя подумав, что это лобби – ОПГ Манжетова. – И если это проект, то он осуществляется по плану. А инопланетные американцы в план не входили. Вскрытие нашего преступления – вообще форс-мажор. Если нас разоблачат, то удар придётся и по Шкиляихе. Ушибленная Шкиляиха вывернет все тайны бизнес-проекта наизнанку. Её дружно примутся увольнять. Начнётся непрогнозируемая катавасия с МУДО. И на фоне этой истерики отдавать Троельгу будет попросту невозможно. А Троельга, как я понимаю, – главный ресурс. Он запустит механизм функционирования Антикриза. Без этого ресурса Антикриз – замок на песке.

Щёкин курил и ухмылялся, Розка морщила лоб, а Костёрыч задумчиво постукивал пальцами по столешнице. Милена не появлялась из тени, и Моржову показалось, что она кое-что слышала от Манжетова про эту многоходовку. Или сама догадалась. Сонечка же сидела кукла куклой, ничего не понимая.

– В общем, как ни странно, никто не заинтересован в разоблачении нашего умысла, – завершил пассаж Моржов. – Кроме одного-единственного члена комиссии, на которого мы плюнем все вместе. И потому мы будем врать, а комиссия будет кивать. Все всё понимают, но никто ни в чём не сознается. Так у нас всегда. Если я не прав, съешьте меня живьём.

«А язык, необходимый для изображения такого вранья в виде правды, – это пиксели, – подумал Моржов. – Точнее, даже не так… Формат изложения, при котором все интересы будут соблюдены, – это формат Пиксельного Мышления. Ведь язык не бывает сам по себе. Язык обслуживает коммуникации. А какие коммуникации в разгар KB? He обмен ценностями, а товарообмен. В отличие от пиксельной, в формате обычной логики волкам зубов не спрятать».

– Борис… – негромко сказал Костёрыч, – я не перестаю вам удивляться… Может, вам пойти в политику?

– Не могу, – вежливо посожалел Моржов. – Там я проворуюсь неприлично быстро.

Моржов не сказал ещё двух вещей – тоже, в общем, определяющих. Первое – что скандал с разоблачением совсем не в стиле Манжетова. Не в его формате. Его формат – тихая атака из-под ковра, бесшумная кража стульев, молчаливое удушение бумагой, безмолвная административная дематериализация явлений. Манжетов побоится незнакомого формата.

И второе – что Манжетов в любом случае что-нибудь теряет. Моржов это понял интуитивно – во время разговора с Манжетовым в кафе, а потому и обнаглел там. Задача Манжетова – минимизировать потери. Если Манжетов вскроет моржовский трюк с сертификатами и американцами, то потеряет и МУДО, и Антикриз. Ему придётся подписывать приказ об увольнении педагогов – и Милена не простит ему такой несправедливости. А вот если Манжетов сделает вид, что Троельга полна детей и американцев, то он сохранит все свои замыслы – кроме, опять же, Милены, которую уведёт Моржов. И выбор Манжетова – терять всё плюс Милена или терять одну лишь Милену. Собственно говоря, для Манжетова тут и вовсе нет выбора.

Моржову же терять было нечего. Что бы ни случилось, он сможет, как и прежде, закрашивать свои пластины, работая где попало. Короче, в этой битве побеждает тот, кто без обоза. Македонский, Дарий и Гавгамелы…

– Получается, что мы должны просто организовать для ревизоров возможность реализовать их желание быть обманутыми, – подвёл итог Моржов. – Больше ничего.

– Демагогия! – с отчаянием прошептал Костёрыч.

– Думаю, теории на сегодня достаточно, – не ответив, деловито переключился Моржов. – Что нам надо? А надо нам, господа, приготовиться к отчётам. Надо сварганить результаты бурной деятельности. Говоря проще, тебе, Щёкин, и тебе, Розка, вам, Константин Егорович, и вам, Милена, надо съездить в Ковязин и привезти из МУДО всё, что можно. Старые стенгазеты, дневники, коллекции, гербарии, поделки… Как будто бы всё это за прошедшую смену смастерили шестьдесят детей.

– Это мешок целый всего! – возмутилась Розка. – Как я дотащу?

– Берите тачки. Я оплачу.

– А если ревизоры увидят, что это старые экспонаты? – предположил Костёрыч.

– Боже мой! – с пафосом ответил Моржов. – Они что, стенгазеты смотреть сюда едут? Или ваших трилобитов? Им же не суть нужна, а форма! Что-то висит, что-то валяется – значит все были при деле!

– Какое жульничество!… – затосковал Костёрыч.

– И ещё одно жульничество надо совершить, – добавил Моржов. – Заполнить журналы и всякие методические планы. Писанину всю эту отчётно-педагогическую. Причём это жульничество совершать вы должны и без меня. Я просто напоминаю, что надо.

…Спать все расходились какие-то подавленные, заранее уставшие. Но Моржов был доволен. Он остался за столом один, допивал чай, курил, смотрел на луну и думал, кого ему сейчас разбудить и потащить в кусты – Розку или Милену? Или же никого не надо?… Луна сияла своей откровенной наготой, привычная к наготе, как русалка.