Блондинка с загорелыми ногами (Скажи утке "нет"!)

Утром третьего дня в монгольском лагере произошли перемены. Сначала, как обычно, протяжно протрубил рог, сигналящий о подъеме, сонные монголы привычно выстроились в очереди к цистернам с водой, затем, умывшись, приступили к утренней зарядке, кухонные наряды растопили дрова под баками полевых кухонь, как вдруг в обычный распорядок дня стремительно внеслись нотки тревоги. Внезапно опять затрубил рог – тревожно, в непривычной тональности, отчего весь лагерь пришел в движение и стал напоминать готовящийся к дождю муравейник. Монголы быстро тушили только что разведенные костры, сворачивали шатры и палатки, быстро облачались в форму, обрастая походным снаряжением, и вскоре перед взором человека-медведя предстало полностью готовое к любым действиям войско. Обвешанные оружием, боеприпасами, сумками с противогазами, монголы выстроились в четкие ряды и колонны и стояли неподвижно, глядя куда-то внутрь лагеря, в сторону, противоположную местонахождению человека-медведя. Через некоторое время послышался звук четко работающих двигателей, вдалеке обозначилось движение, и по недавно расширенному проходу между рядами техники пронеслась группа из примерно сотни мотоциклистов. Чувствовалось, что это непростые воины – это была элита, отборные, хорошо и дорого одетые, буквально лоснящиеся от сытой жизни бойцы. Их надраенные «Ямахи», в отличие от тяжеловесных, прошедших в тяжелых боях и маршах сотни и сотни километров «Уралов» обычного войска, блестели так, словно только что сошли с заводского конвейера. Прибывшие мотоциклисты заняли стратегически важные точки и заглушили свои четко, подобно часам работающие двигатели. Каждый из вновь прибывших держал в руках готовое к бою легкое стрелковое оружие и, к удивлению человека-медведя, явно контролировал своих же соплеменников, хотя, по идее, основное внимание должно было уделяться ему. Так, в безмолвии и неподвижности, прошло около часа... Потом вновь протрубил рог и опять вдалеке возникло какое-то движение. По широким проездам медленно прокатило около десятка бронированных водометных машин, которые, тоже заняв стратегически важные точки, тоже замерли, грозно поводя из стороны в сторону своими водометными жалами. Опять медленно потянулось время.

Человек-медведь зевнул и, сложив руки на груди, погрузился в дрему, стараясь не обращать внимания на все усиливающееся урчание в животе. Сквозь сон до него периодически доносились звуки очередных маневров техники и людей, но он не открывал глаз, ему было неинтересно. Проснулся он ближе к вечеру, от рева мощного двигателя, который, оказалось, издавала маневрирующая метрах в ста от него грузовая фура. Обычной она выглядела только на первый взгляд – ее грузовой отсек был сделан из золотистого металла, кабина разрисована огнедышащими драконами и физиономиями монгольских воинов в касках, а на боках грузовой части серебром по золоту были нанесены какие-то надписи на монгольском языке, среди которых была одна, выведенная кириллицей: «Владыка всех планет. Бастурхан, Повелитель вселенной».

– Ага, Басурман пожаловал, – проворчал человек-медведь.

Он зевнул, встал, чтобы потянуться, и тут же оказался в центре лучей ярких даже днем прожекторов, и под прицелом всего имеющегося в монгольской армии оружия.

– Назад! Немедленно сесть! – раздался усиленный супермощным динамиком гортанный голос, от которого заложило уши. Метрах в двухстах предупредительным залпом громыхнула короткоствольная пушка, разрывы от зарядов которой взлохматили землю где-то за спиной человека-медведя, и он, проворчав что-то неразборчивое, неохотно опустился на стул.

Фура наконец закончила свои маневры и остановилась хвостом к сидящему на стуле. Несколько монголов бросились к дверям, медленно, почтительно склонившись, их отворили и отступили. К фуре тут же бросились другие люди, несущие широкие деревянные сходни. Установив их, люди бросились на колени и замерли, склонив головы. Опять возникла долгая пауза, во время которой во всей округе не было слышно ни писка самого маленького комара, ни движения самого маленького муравья. Все замерло. Казалось, даже ветер приостановил свои и без того робкие дуновения, отдавая дань уважения Владыке всех планет.